Я встала на четвереньки и поползла, тщательно ощупывая все предметы вокруг себя. Встать на ноги в кромешной тьме боялась — вдруг упаду и поврежу себе что‑нибудь, усугубив и без того безрадостное положение. Пол был каменным, неровным, холодным. Только сейчас ощутила, что мне холодно. До этого все прочие тревоги мешали толком воспринимать подобные мелочи. Где я?! Не нашла ни одного предмета, помимо тюфяка, с которого слезла, решив все исследовать. Руки наткнулись на стену, тоже каменную, слегка влажную от сырости. Мозг, пытаясь разобраться в происходящем, выдвинул предположение, что я в каком‑то подвале или подземелье. Никаких иных звуков, кроме собственного прерывистого дыхания, не слышалось.
Что если меня заживо похоронили в этом каменном мешке? А никто из друзей даже не узнает о том, что случилось! Кто мог это сделать? Лилит? От коварной демоницы стоило ожидать такой подлости. Но зачем ей так поступать, если знает, что только сохранность моей жизни удерживает рядом с ней Астарта? От всех этих мыслей с ума сходила. Только этим можно оправдать то, что я не додумалась раньше попытаться вызвать моих архидемонов. Некоторое время делала выбор, к кому обратиться сразу. Вспомнила недовольство Астарта тем, что я предпочитаю звать на помощь Зепара, и больше не колебалась.
Села, прислонившись спиной к стене, и торопливо потерла лоб, хрипло крича в пугающую темноту:
— Астарт! Астарт, пожалуйста, помоги!
Ничего. Ни покалывания, ни тепла, пробегающего по телу, ни яркого света, озаряющего темноту. Я нащупала висок, к которому был прикреплен бротер, и похолодела — прибор исчез. Уже зная, что бесполезно, потерла шею, вызывая Зепара. С тем же успехом. Сжала медальон, сейчас кажущийся единственным источником тепла. Коченеющие пальцы грелись о него, и я выталкивала из себя бессвязные слова. Мысли путались, и я сама толком не понимала, что говорю. Знаю лишь, что звала. Снова и снова звала моего могущественного покровителя. Но он не приходил. Слышал ли вообще мой призыв? Что если это место блокирует даже связь на подобном уровне? Хотя мне и раньше не удавалось связываться с Зепаром через медальон. С чего взяла, что такое вообще возможно?
Накатывала паника. Тяжелая, липкая, заставляющая тело трястись и оставляя единственное чувство — страх. Услышала внутри тот самый голос, не раз приводящий в чувство в сложной ситуации. Новая «я» посылала тревожные сигналы и говорила о том, что я должна двигаться. Пытаться что‑то сделать, не поддаваться страху. Постепенно чудовищное ощущение собственной беспомощности отпускало, но я знала, что достаточно малейшего толчка — и оно вернется. Вспомнились слова, еще недавно самонадеянно сказанные мной Огрису. О том, что не хочу полагаться на помощь мужчин. Что хочу со всем справиться сама. Так почему сейчас веду себя, как жертва? Так же, как всегда вела себя с Андреем!
Я стиснула зубы и поползла вперед, решив, что где‑то здесь должна быть дверь. Иначе как бы меня сюда затащили. Не знаю, сколько ползла так. Время здесь текло, как резиновое, и терялось ощущение реальности. В какой‑то момент послышался скрип отпираемой двери, и мрачное помещение залило светом. Несмотря на всю чудовищность ситуации, накатило облегчение — зрение я все же не утратила. Увидела, что нахожусь в нескольких метрах от массивной деревянной двери, окованной железом, к которой вели три ступени. И правда что‑то вроде подвала — ни одного окна или другого отверстия. Ловушка. Тюремная камера, в которой нет выхода и спасения. Думаю, если бы меня оставили здесь на несколько дней, я бы сошла с ума.