Мне снился странный сон, наверняка навеянный образами из прошлого, снова вернувшимися в мою жизнь. Я снова видела себя в заповедном лесу, бредущей среди шепчущих что‑то на ветру деревьев. Ни на миг не покидало ощущение чудовищной опасности, нависшей надо мной. Она словно подстерегала в темноте, затаившись, подобно дикому зверю. То и дело накатывал страх, и с каждым шагом все труднее удавалось не поддаваться панике.

А потом из темноты вынырнул громадный волк с горящими янтарным блеском глазами. Знакомыми до дрожи. Глазами человека, так странно смотрящимися на морде дикого зверя. И во сне я точно знала, что опасность реальна. Что за мной и правда явился тот, страх перед которым въелся так глубоко, что никак не могла избавиться от него. Я напрасно пыталась нащупать пояс и извлечь из него струйник. Руки так дрожали, что больше не могла управлять ими в достаточной мере. А волк издал яростный вой и понесся прямо на меня. Только тогда тело будто очнулось от сковавшего холода, и я понеслась прочь. Каждой клеточкой ощущала позади его присутствие, его дыхание. Понимала, что если он настигнет — я перестану существовать.

Сбоку вынырнула новая опасность — громадная вирайса, угрожающе раздувающая капюшон. Змея с лицом Лилит. И она тоже бросилась на меня — лишь чудом удалось увернуться. Я мчалась теперь среди деревьев, безжалостно хлещущих по лицу колючими ветвями. По щекам стекали горячие капли, и я знала, что это кровь. Моя кровь, чувствуя которую, преследователи возбужденно рычали и шипели. Чудовищные звуки сливались в один непрерывный гул, разрывающий голову на части. Как мне еще удавалось бежать и не подпускать их к себе? Не иначе как чудом!

Впереди блеснуло что‑то бело — розовое, и ввысь взметнулась туша койнера с лицом Абигора. Татуировка в виде третьего глаза превратилась в настоящий, горящий нестерпимым светом, ослепляющим меня. Я кричала, понимая, что бежать больше некуда — они везде. Куда ни побегу — возникнут все новые твари, желающие одного — разорвать меня, уничтожить, поглотить.

Я проснулась от собственного крика, тут же захлебнувшегося в горле, когда рот накрыла чья‑то ладонь. Удар по виску — и я погрузилась в беспамятство, успев подумать о том, что со мной это уже было.

Сознание возвращалось медленно и неохотно. Голова раскалывалась, кровь бешено пульсировала в висках, отчего я никак не могла сосредоточиться на собственных мыслях. Не решалась открыть глаза, боясь увидеть то, что пока можно было еще считать всего лишь сном. Продолжением чудовищного кошмара о тварях с лицами моих врагов. Может, мне лишь почудилась эта рука, накрывающая рот, этот удар. Но саднящая боль в районе виска, ощущающаяся все сильнее, навевала жуткие мысли. Неужели это правда? Меня снова похитили?! Абигор?! Как он мог решиться на такое? Вспомнились его вкрадчивые слова о том, что когда исчезает тот, кому давалась клятва, она перестает иметь силу. Зепар! Тревога за светловолосого демона заставила судорожно вздохнуть и все же разлепить веки.

Вокруг сгрудилась тьма. Беспросветная и глухая. Ее не рассеивал ни малейший лучик света. Я ослепла?! Мысль об этом показалась настолько чудовищной, что я закричала. Попыталась сесть, и это удалось без труда. Ничто не сковывало ни руки, ни ноги. Помимо боли в виске, ничего из физических ощущений не вызывало дискомфорта. Лихорадочно ощупав себя, поняла, что я по — прежнему в ночной сорочке, в которой уснула. Подумала о том, что с этого дня на ночь не стану снимать пояс. С этого дня? Тут же горестно рассмеялась. А с чего я взяла, что этот день не станет для меня последним? Да и кто помешал бы неведомому похитителю снять с меня пояс, даже если бы он был на мне? Но кто? Кто это сделал? Неопределенность мучила сильнее всего.