Хорошо еще, что другие члены семьи Олеты оказались более приятными, чем братец. Особенно понравилась ее мать — Джойна. Внешне скромная и сдержанная, в ней чувствовался железный стержень, объединяющий всю семью. Ко мне она проявила такую доброжелательность, словно я тоже ее ребенок. Старалась, чтобы я ни в чем не знала недостатка. Младшие братишки и сестренки Олеты оказались веселыми и шумными. Представляю, как бедная Джойна управляется с ними! Отец Олеты, Кадл, несмотря на внешнюю суровость и неуступчивость, тоже понравился. В нем чувствовалась надежность и отсутствие настоящей жестокости. Пусть даже он и при мне не стеснялся высказывать Олете недовольство ее жизненным выбором, в этом чувствовалась своеобразная забота. Он и правда считал, что для девушки лучше остаться здесь, стать женой и матерью.

В честь нашего приезда поселяне устроили небольшой праздник. На площади разожгли костры. Каждая семья приносила что‑то из еды и выпивки, а потом все веселились и разговаривали за вкусной, хоть и простой трапезой. Нашлись даже музыканты, благодаря которым все это сопровождалось еще и танцами для тех, кто желал размять ноги. В основном танцевала молодежь, но раз даже Кадл Клинг срывался с места, ухватив за талию свою Джойну. Я заметила, с какой теплотой, смешанной с грустью, смотрит на родителей Олета. Интересно, что сейчас происходит в ее голове? Может, задумывается о том, правильный ли выбор сделала?

Вокруг нас с Олетой сгрудилась стайка других девушек. Они жадно выпытывали подробности о столичной жизни. Причем к нашему разговору прислушивались и другие поселяне, хоть и старались так явно не демонстрировать интерес. Одна из девушек, русоволосая и голубоглазая пышечка, отличалась особой неугомонностью. Ее интересовало абсолютно все. Насколько я поняла, раньше она была лучшей подругой Олеты.

— А правда, что с вами учится сын Небироса? — новый вопрос заставил подругу замереть и отвести глаза от танцующих родителей. Щеки Олеты залила краска, и я поспешила прийти ей на выручку.

— Правда, — улыбнулась я девушке, и все внимание переключилось на меня.

— А какой он? — послышалось со всех сторон.

— Заносчивый болван, — выпалила я и заметила, как шокированные поселяне, слышавшие мою реплику, прервали остальные разговоры.

— Тш — ш-ш! — схватила меня за руку одна из девчонок. — Ты что?! Нельзя так говорить!

— Почему? Это ведь правда, — усмехнулась я.

— Олета говорила, что ты из мира смертных, — вмешался в разговор откуда‑то нарисовавшийся на горизонте Огрис. — Так что сама не знаешь, что несешь. Знай свое место и помалкивай! — сказал он это так грубо, что меня будто по щеке хлестнуло.

Хуже всего, что другие поселяне, судя по взглядам, были вполне солидарны с ним. Вот ведь феодализм! Они тут архидемонов прямо высшими существами считают! И вряд ли хоть одно мое слово изменит что‑то в их упрямых головах. Не знаю, что бы я ляпнула, подстрекаемая разозленной наглой ведьмочкой, если бы не вмешалась Олета, переведя разговор на другую тему:

— А я вживую видела Зепара, Астарта и Абигора!