— Э-э… Да, странно, — задумался Афарви. — Но все ведь знают, что наши предки всегда очень храбро шли на бой!..

— Очень храбро шли на убой, — решительно подытожил МакКольм.

И МакКольм принялся за учебу — не менее решительно, чем за все, что он делал в своей жизни. На наследии фоморов профессор Финтан хотел было показать всем, какими рисунками украшен знаменитый котел Дагды, но оказалось, что котел ужасно закопчен. Финтан покачал головой и велел его отчищать. Огромный котел перевернули и целый урок драили всем, чем ни попадя. Когда стала видна чеканка на серебре, время урока подошло к концу. Фингалл МакКольм смутно вздохнул. Он надеялся на что-то большее, но не подал виду.

На истории Британии Мерлин мутил воду. Он пытался рассказать об избрании одного из королей. «И вот, представьте себе, накануне коронации я на своем пони въезжаю в Лондон… да, любил я в то время пустить пыль в глаза!.. На мне балахон такой… серый с зеленоватым отливом… из очень прочного шелка. Практически парашютного. Сейчас такого шелка уже не делают. Да-а… Народ меня обожает. Все бегут за мной, стишок такой выкрикивают… мол, «Мерлин, Мерлин, длинный нос…» Ну да бог с ними. Словом, легенды обо мне слагают». После этого урока МакКольм вышел с довольно странным выражением лица.

После уроков Ллевелис взялся отвести Фингалла к Курои — ему надо было договориться о сдаче всех долгов.

Курои гонял чаи. Перед ним стояла большая кружка, и он помешивал в ней бронзовой палочкой, на конце которой была когтистая лапа.

— Извините, профессор, а какой учебник мне взять? Я на первом курсе, — выпалил МакКольм. — И можно узнать, какие темы я уже пропустил?

— Что-о?! — спросил Курои, машинально принимая свой истинный облик. Посох его превратился в копье, и он метнул под ноги МакКольму молнию, от удара которой по полу зазмеились трещины. — Я занимаюсь с вами полтора месяца, и вы только сейчас озаботились проблемой учебника?..

Ллевелис ожидал под дверью и, услышав грохот, приготовился уже приводить перепуганного Фингалла в чувство. Тот выскочил ровно через минуту и, уставившись на Ллевелиса во все глаза, воскликнул:

— Ллеу! Профессор метнул мне под ноги настоящую молнию и превратился в великана!

— Ты не думай, — начал Ллевелис. — Это он так, ничего личного…

— Да Ллеу же! — нетерпеливо сказал МакКольм, и только сейчас Ллевелис понял, что шотландец сияет от счастья. — Наконец-то я увидел здесь хоть что-то необычное!!!

И когда в тот же вечер Фингаллу довелось увидеть, как Змейк беседует в сумерках на галерее с болотными огнями, а архивариус Хлодвиг присаживается на перила, и через мгновение с перил вспархивает и скрывается в сумеречном небе большая сова, это окончательно укрепило его хорошее мнение о школе и убежденность в том, что он попал куда следует.

Дион Хризостом, родоначальник второй софистики, любил провести вечер в кругу старших учеников, обильно заливая хорошим вином скорбь о гибели древней Эллады. С утра, проснувшись в не очень хорошем самочувствии, он небрежным жестом отменял все занятия по древнегреческому, а пришедшим призвать его к порядку коллегам говорил: