— Какие сегодня могут быть уроки? Сейчас время каникул! Как раз четвертого числа — праздник Посейдона, седьмого — праздник в святилищах Аполлона Кипарисия и двенадцати богов!..

Дион, окруженный учениками, прохлаждался в Винной башне, в перистиле — скромном дворике, окруженном колоннадой три на четыре колонны, который он потребовал соорудить себе на греческий манер. Перед глазами Диона на дне небольшого бассейна был выложен мозаикой календарь, и он наловчился, почти не глядя, справляться с ним и, не сводя, казалось бы, взгляда с собеседника, сыпать в изобилии названиями полузабытых древнегреческих праздников разного калибра и именами богов с такими эпиклезами, что все только диву давались:

— А праздник Диониса Сминфейского, по-вашему, вздор? — вопил он. — К тому же близятся анфестерии!..

Против анфестерий возразить было нечего, все расходились.

Но однажды Диона вывели на чистую воду. Во время очередных Дионовых каникул и очередной перебранки его с коллегами кто-то из старших учеников Диона случайно стал напротив нагло развалившегося на скамье учителя и заслонил от него бассейн, а вместе с ним и календарь. Дион некоторое время юлил, мялся, тянул время, наконец с досады запустил пустым кубком в незадачливого ученика, заслонявшего мозаику, и, понося всех гекзаметром, пошел проводить урок.

Фингалл МакКольм ускоренно досдавал материальный быт фоморов — вязал рыбацкие сети, смолил лодку и выстругивал детскую колыбель. Закончив и отполировав колыбель, он выпрямился посреди засыпанного стружкой дворика и показал ее случайно оказавшейся поблизости Гвенллиан. «Вот, — сказал он бесстрастно. — Теперь хорошо было бы кого-нибудь туда положить». Гвенллиан зарделась и убежала.

— Я написал домой, что нашел себе невесту! — крикнул Фингалл ей вслед, отчего Гвенллиан подпрыгнула на бегу и припустила еще быстрее. — Весь клан МакКольмов приветствует тебя!..

…Отвечая Мэлдуну по астрономии, Фингалл случайно назвал Альфу Центавра Альфой Кентавра. Зашедший на огонек Дион Хризостом высоко оценил эту оговорку и сразу зачел МакКольму древнегреческий, задав для проформы два-три праздных вопроса на этом языке. За всем этим МакКольм напрочь забыл о предмете Моргана-ап-Керрига, чем привел профессора в совершеннейший восторг.

В Главном зале западной четверти происходил педсовет.

— Первый вопрос на повестке дня. Коллеги, как вы относитесь к чрезмерному увлечению наших учеников метаморфозами? — спросил Мерлин.

Профессор Финтан вытаращил на него глаза.

— Ах, да, — спохватился Мерлин. — Под метаморфозами я разумею не раздел вашего курса, коллега Финтан, а популярную школьную игру, метаморфозы барда Талиесина.

— Вот я и думаю, — ворчливо отозвался Финтан. — Метаморфоз как раздела моей дисциплины они не знают совершенно, на прошлой неделе за текущую контрольную нахватали все по тридцать три балла, бездельники.

— Я повторяю: ваше мнение по поводу повального увлечения метаморфозами Талиесина, доходящего до того, что явившись иной раз с перемены в класс с этой игрой на устах, они посвящают ей три-четыре минуты от урока?