Катер с приёмом раненых с потопленного корабля осел глубже ватерлинии. Перегруз солидный, выручал полный штиль на море. Самым малым двинулись вперёд. До Туапсе шли долго, вместо расчётных пяти утра прибыли в порт к девяти. Благо – немецких самолётов не было. Даже от сброшенной неподалёку авиабомбы перегруженный катер могло перевернуть. Риск огромный, но не бросать же раненых на верную погибель?
Сгрузили раненых, с причала в госпиталь их увозили грузовики, позавтракали, забункеровались топливом и водой, предвкушали отдых. Но последовал приказ – зачистить фарватер, из порта должен выйти транспорт с ранеными на Поти. В Туапсе оставляли легкораненых, которых быстро можно было поставить в строй. Тяжелораненых, по возможности, оперировали и отправляли в закавказские госпитали. Их развёртывали в школах, гостиницах, любых больших зданиях. До Закавказья не долетали немецкие самолёты, не было бомбёжек или боевых действий. В самом тяжёлом, 1942 году, немцев остановили на хребтах Кавказа. На Черноморском побережье Кубани Новороссийск был занят немцами восьмого сентября 1942 года, а Туапсе упорно оборонялся и оккупирован не был, хотя город был разрушен сильно.
Транспорт ещё дымил у причала дымовыми трубами, когда «охотник» прошёл к фарватеру. Периодически останавливались, акустик прослушивал море. Не слышно ли шума винтов подлодки? С частичной, а потом и полной оккупацией Крыма малые немецкие подлодки добирались до Адлера. Другое дело, что военно-морских баз или торговых портов здесь не было, немцам этот участок побережья был неинтересен. Гидроакустик подозрительных шумов не услышал. Командир всё же решил отбомбиться малыми глубинными бомбами. «Охотник» набрал ход, за корму полетела первая бомба, взрыв, фонтан воды бьёт вверх. Вторая бомба, третья. После пятой гидроакустик доложил:
– Слышу шум винтов, пеленг двести тридцать!
Наши подлодки входили в порт в надводном положении, стало быть – чужая лодка. И не далее половины мили, дальше чувствительность прибора не позволяет. На субмарине взрывы услышали, решили отойти мористее. Изобаты глубин в этих местах скромные, не для действий подлодок, будь они малые, как у немцев, или сверхмалые, как у итальянцев. Да итальянские сильно ограничены по дальности хода, для их действий нужна плавбаза.
Андрей предполагал, как будет действовать командир немецкой субмарины. Сейчас отойдёт на глубину, ляжет на дно и будет «слушать». Предельная глубина погружения у немецких лодок до ста двадцати метров.
Посоветовал командиру идти по пеленгу мористее и глубину сбрасывания на бомбах ставить на семьдесят-восемьдесят метров.
– На свой опыт подводника опираешься? – усмехнулся командир. – Так и сделаем.
Сделали разворот, командир объявил боевую тревогу. Засуетились моряки, ждут команды на сброс, установили глубину срабатывания мин. «Охотник» развил полный ход. Так меньше шансов получить гидроудар, повредить корпус. Чем ближе к эпицентру взрыва, тем сильнее удар.
– Серия из десяти малых бомб с десятисекундным интервалом – пошла!
Всплеск глубинной бомбы, потом в кильватерной струе от винтов фонтан воды, приглушённый звук взрыва. И пошло, целой серией. Потом разворот на сто восемьдесят градусов и снова серия взрывов.