— Хорошо. Хорошо, что татарин с этими дураками не поехал, а то кто бы убийцу потом опознавал бы.

Вошли милиционеры.

— В нашей картотеке есть такой деятель Эгунд, он из КРО. Возьмёте его и привезёте сюда. Только не вздумайте брать его на работе, ждите у квартиры. Ясно?

— Слушаюсь, — отвечал старшина.

Машина остановилась прямо у дома Аплаксиной, и как только Толмачёв открыл дверь, к нему подбежал товарищ и заговорил:

— Товарищ Толмачёв?

— Да, а вы кто? — Владимир Николаевич подал руку для рукопожатия.

— Замначальника отдела убийств Секачёв, МУР. Ждём вас, получили распоряжение ни кого на место преступления не пускать и осмотр не проводить до вашего распоряжения, — товарищ Секачёв руку пожал.

Они быстро поднялись на нужный этаж, там толпились люди, не меньше десятка.

— Гражданин начальник, да когда уже можно будет домой попасть? — возмущались жильцы квартиры которые не могли попасть к себе домой.

— Скоро, товарищи, скоро. Сейчас мы всё быстро выясним, — обещал Толмачёв.

Ему услужливо открыл дверь милиционер в форме, и Владимиру Николаевичу почти сразу пришлось переступить через труп убитой гражданки Коноваловой. Он остановился и огляделся, Секачёв был рядом.

— Да тут целый бой был, — сказал Толмачёв, увидев гильзы от «нагана», что валялись на углу у кухни.

— Так точно, — согласился Секачёв, и протянул Владимиру Николаевичу бумаги, — вот документы погибших.

Документы Жирного и Мадьяра Толмачёв даже и глядеть не стал, а вот документы Буханкина стал изучать внимательно.

— Огонь велся отсюда, шесть выстрелов, — продолжал Секачёв, — очень точно стреляли. Мы отсмотрели всё: ни одной дырки в стенах и потолке. Видимо тут кто-то ещё был, уходил к чёрному ходу, на лестнице много крови, потом его увёз извозчик, найдём извозчика — узнаем, куда делся этот раненый. Я уже отдал распоряжения искать раненого.

Они прошли по коридору мимо горой лежащего Жирного и привалившегося на стену Мадьяра.

— Документы сотрудников МУРа найдены у вот этих двух. Хотя я их у нас никогда не видел. Ну, да ничего, справимся в отделе кадров, выясним кто это и откуда.

Они зашли в комнату.

— Ещё огонь вёлся отсюда, с этого места, стреляли не очень хорошо, три пули в стены и дверь. Тоже «наган». А этого КРОковца — ножом, — товарищ Секачёв показал, как ударили Арнольда Буханкина. — Насмерть, сразу. В комнате проживала некая Незабудка, по слухам промышляла проституцией. Такая вот картина, товарищ Толмачёв.

— Неприятная ситуация, — наконец произнёс Владимир Николаевич.

— И не понятная, — соглашался Секачёв.

— А вы член партии, товарищ Секачёв?

— С семнадцатого года, товарищ Толмачёв.

— Что ж, тогда будем разговаривать как партиец с партийцем. Я хочу знать, что вы собираетесь писать в отчёте?

— Всё как есть, четыре трупа, огнестрел и поножовщина.

— То есть, вы напишите в отчёте, что в столице нашей советской родины сотрудники криминальной полиции стрелялись с сотрудниками контрразведки? Как вы думаете, какие будут заголовки в иностранной прессе?

— Не знаю, но думаю… — медленно говорил, товарищ Секачёв обдумывая каждое слово, — думаю…