Сидеть и медитировать времени больше не было, нужно было искать убийцу Незабудку и выяснять непосредственных виновников в расстреле его группы. Их тоже нужно будет наказать жестоко и показательно.

Он вызвал секретаря и приказал:

— Ежова ко мне быстро.

Ежов сейчас ему был не нужен, но вопрос с этим хитрецом нужно было решать и побыстрее.

Он тут же вошёл в кабинет. Мелкий, плюгавый, этакий Чапа-уркаган, только с другим знаком. Со знаком партийной номенклатуры. Но именно такой исполнительный и подлый тип и нужен был семье товарища Толмачёва.

— Мы тебя куда направили, а? — сразу начал Владимир Николаевич.

— Ну, так в Марийский ОбКом, ответственным, — мямлил Ежов.

— А сейчас ты где?

— Ответственным в Семипалатинском ГубКоме.

— А почему сбежал?

— Да не сложилась работа с местными товарищами. А меня товарищ Куйбышев в другое место назначил.

Куйбышев, ещё один деятель, которого Толмачёв не любил. А Ежов врал, Владимир Николаевич знал, что Ежов связался с местными гомосексуалистами, и из ревности одного из них покалечил, способом каким положено калечить у гомосексуалистов. Дело дошло до местного ОГПУ и Ежова пришлось прикрывать.

— Не сработался, значит.

— Не сработался, — кивал Ежов жалостно.

— Куйбышев значит, на новое место назначил?

— Куйбышев.

— Завтра поедешь в Киргизский ОбКом ВКПб. Заведующим орготделом, и только попробуй там не сработаться.

— Товарищ, Толмачёв, — захныкал Ежов, — ну зачем в Киргизию, что других мест нету?

— Езжай, и забудь про Куйбышева, мы предупреждаем один раз. Только один раз, второй раз мы вообще не предупреждаем. И ты своё предупреждение, считай, получил. Так что езжай в Киргизию.

— Есть ехать в Киргизию, — мрачно согласился Ежов.

— Прояви себя, начинай чистку рядов. Не миндальничай, установи сразу отношения с местными товарищами из ОГПУ. И проводи мероприятия по очистке рядов. Тебя там уже ждут. Разработай план, систему, доносы должны стать основой для возбуждения дел. Поощряй доносительство, учи местных ОГПУшников выбивать нужные показания. Справишься — переведём в Москву.

— Есть.

— Иди, Ежов, партия на тебя рассчитывает.

Ежов вышел, а Владимир Николаевич стал ждать соединения с Ягодой, но дождался другого, того, чего вообще не ожидал. И чему был совсем не рад. Но видно день был такой сегодня.

Дверь отварилась без стука, и не секретарь появился в кабинете, а совсем другой товарищ. Без приглашения и разрешения в кабинет вошёл сам Эфраим Маркович. Остановился, улыбался, глядел через золотое пенсне, и не стал садиться в кресло посетителя. Видимо для него это было низко.

Толмачёв тоже встал, он знал, насколько влиятелен этот товарищ, это был знак уважения. Пусть даже пришедший и был врагом.

Эфраим Маркович выдержал паузу, поправляя пенсне и после этого начал разговор без глупых приветствий.

Слова, слова, слова. Бывает, что для посвящённых, слова несут совсем не тот смысл, что слышат посторонние. Это был как раз тот случай. Простому партийному товарищу потребовался бы переводчик, чтобы понять смысл сказанного. Но эти товарищи прекрасно понимали друг друга. А сказано было вот что: