– Новый поклонник, Гелечка? – Сегодня Ляля была бледна и неприветлива. – Где только такие находятся?

– Сосед, – честно ответила я. – Увидел внизу, зашел поздороваться.

Ольга Петровна тоже занималась уборкой, сметая со стола видимые ей одной пылинки. Мне захотелось ее как-то развеселить.

– А я же пошла вчера в Швейный переулок! – проговорила я громким шепотом. – И представь…

– Что? – Ляля быстро глянула в мою сторону и отвела глаза.

– И видела там Эльдара Давидовича собственной персоной!

Ляля вздохнула, будто с облегчением, но мне могло и показаться, и покачала головой:

– И с какой же барышней на этот раз был наш любвеобильный Мамаев?

– В одиночестве. Может, именно с ним тебя паучье колдовство свести пыталось?

– Сомнительно, – Ляля откинула крышку самописца. – Я когда на службу устраивалась…

Девушка умолкла, будто поняв, что сболтнула что-то лишнее. Потом тряхнула волосами:

– Впрочем, это не является какой-то страшной тайной. В любом случае тебе кто-нибудь об этом донесет. Когда я только начала секретарем Семена Аристарховича работать, господин Мамаев проявлял ко мне интерес, и мне даже некоторое время казалось, что он за мной ухаживает.

Она замолчала, я с ужасом заметила, что глаза ее увлажнились, Ляля собиралась плакать. Женских слез я боялась, если они не мои и не для дела, поэтому заполошно вскочила с места, выхватила из-под манжеты носовой платок и ринулась к коллеге:

– Он тебя обидел?

Ляля платок приняла, изящно в него высморкнулась и бросила к себе в стол.

– Знаешь, самое обидное, что он, наверное, так ничего и не понял. Он же легкомысленный у нас, Эльдарушка, женолюб и бонвиван. У него таких, как я, влюбленных дурочек десятки, наверное, если не сотни.

Мне было неловко. Эльдар мне нравился. Не как мужчина, а как… Человек? Коллега? Но и к Ляле я испытывала чувства самые что ни на есть теплые. Как же ей, наверное, трудно здесь служить, каждый день его видеть…

Колокольчик на секретарском столе призывно звякнул, Ольга Петровна шмыгнула носом, подхватила планшетик и юркнула в кабинет.

Я вернулась на свое место. Надо бы с самописцем поработать, вчерашние знания применить. Ляля вышла с очень недовольным видом.

– Это тебя зовут, – сообщила мне и, всхлипнув, плюхнулась на стул, опустив лицо в сложенные на столешнице руки. Ее плечи сотрясли рыдания.

Как женщина и суфражистка, я должна была остаться и посочувствовать ей, как чиновник восьмого ранга – устремиться на зов начальства. Чиновник во мне победил. Я вошла в кабинет.

Мамаев сидел напротив шефа, размахивал какими-то бумагами, Крестовский просматривал лежащий на столе документ, поднял голову, велел:

– Садитесь, Попович, – и опять опустил глаза.

– Ольга Петровна там за Зориным пошла? – спросил меня Мамаев.

Я пожала плечами. За те три секунды, что меня в приемной нет, – вряд ли, но в перспективе – возможно.

Шеф щелкнул пальцами, из угла к его столу подскочило кресло.

– Сядьте, Попович! Что вы видите?

Он пододвинул ко мне блестящий квадратик фотографической карточки.

Мой самописец и так умеет? Перфектно!

Я вгляделась в картинку и четко ответила: