– А сестра сейчас в Лондоне?

– Кейти? Да. Ей там нравится.

– А где нравится тебе?

Миа прислушалась к успокаивающему шуму волн, напоминающему нежный любовный шепот.

– У моря.

Они продолжали разговаривать, рассказывая друг другу о своих морях. Она узнала, что «своей» он считает синеву Тасманова моря, в прозрачных волнах которого рыскали бычьи акулы, а она поведала ему о «своей» Атлантике, обрамленной в гранит и сланец, где вдоль прибрежных скал шныряли серебристые чайки.

Он внимательно слушал, когда она говорила, и не спускал глаз с ее лица. Его взгляд придавал ей уверенности, и она чувствовала, как внутри нее происходит некое расслабление, словно приоткрывалась появившаяся в горле маленькая дверка. Она рассказала о том, как у матери обнаружили рак, и о том, как Кейти добросовестно исполняла роль сиделки, в то время как сама она отлынивала. Рассказала, как в тот уик-энд, когда она переехала в Лондон, пролежала в Гайд-парке, глядя на облака, и пыталась представить себя где-то в другом месте. Она поделилась с ним, что приехала на Мауи повидать отца, который, поразвлекав ее часок своими историями, затем вежливо распрощался. Пока она говорила, огонь почти погас, и ее волосы высохли жесткими от соли волнами.

– Прости, я, кажется, слишком заболталась, – вдруг, словно опомнившись, воскликнула Миа.

– Нет, совсем нет, – отозвался он, внимательно изучая ее лицо. Его темные глаза были серьезными. Они казались необычными – старше, чем он сам. Она почувствовала, что ее тянет к нему.

Ной поднял тонкую палочку и потыкал тлеющий костер. Ее взгляд скользнул от его державших ветку пальцев, по запястью, к черной татуировке, протянувшейся до локтевой ямки.

– А эту татуировку… – начала она, – …ты давно ее сделал?

– Десять месяцев назад. – Он кинул ветку в костер. К небу взметнулись рыжие искры. Он вытянул руку к костру, и она увидела, что татуировка в виде волны была выполнена с таким мастерством, что в ней ощущалась вся мощь срывающейся с гребня воды. Внизу виднелись шесть загадочных цифр.

Татуировка вызвала ее любопытство. Она отличалась от подросткового бунтарства в виде арабских надписей на бледных спинах некоторых ее бывших одноклассников. Сделанная недавно, она синела на нежной коже внутренней стороны локтя.

– Красиво, – сказала она и, протянув руку, провела по барашку волны кончиком пальца.

В воздухе словно что-то вспыхнуло, и от их соприкосновения она ощутила жар.

Ной посмотрел на нее. Ей вдруг страшно захотелось его поцеловать. Они были друг для друга незнакомцами, но ей почему-то казалось, что они уже хорошо знают друг друга. Она почувствовала внезапно переполнившее ее желание и вытянутой рукой дотронулась до его щеки, ощущая своей ладошкой его щетину.

Он моргнул, будто испугавшись ее порыва. Ей на секунду показалось, что он готов отпрянуть от нее, но, наклонившись к ней, он нежно поцеловал ее губы. Его губы оказались мягкими и теплыми, и, закрыв глаза, она позволила ему прижаться к ней сильнее в более страстном поцелуе. Она чувствовала движения его языка и морскую соль на его губах.