– И что же это у нас такое? – продолжала дама, с веселым удивлением извлекая у Миа из-за уха крохотную ракушку. – А здесь – поглядите-ка! – обращалась она уже к Кейти, которая, взглянув на свой красный сарафанчик, вдруг обнаруживала торчащее из кармашка длинное белое перо.

Они усаживались рядом на двух коньков. Кейти, вставив ноги в воображаемые стремена морского конька цвета сапфира, скакала рысцой. Миа предпочитала небесно-голубого конька с краю, чтобы во время движения наслаждаться ветерком.

– Девочки! – окликнула мама, наводя на них фотоаппарат.

На фоне сверкающего на солнце моря они со смехом взялись за руки и вытянули их вперед. Раньше этот снимок висел на стене в спальне Миа в Корнуолле, но Кейти не видела его уже много лет. На обратной стороне уже выцветшим детским почерком Миа было написано: «Морские сестренки».

Дрожащим пальцем Кейти провела по неровному краю. На разорванной надвое фотографии отсутствовало ее изображение.

«Как же так, Миа? Неужели ты решила, что между нами все кончено? Неужели мы могли настолько отдалиться друг от друга? Или это случилось после той нашей перепалки – после того что я тебе наговорила?» Вопросы кружили, точно стервятники, то и дело набрасываясь на нее, словно стремясь причинить еще больше боли. Кейти сунула снимок между страниц и захлопнула дневник. Отыскав наконец таблетки от головной боли, выпила сразу две, затем переоделась в легкое хлопчатобумажное платье и вышла из гостиницы.

Гнев распирал Кейти, когда она подходила к дому Мика. В лучах полуденного солнца его стены ослепили ее своей белизной. Нажав на звонок, она дожидалась возле двери точно так же, как и Миа шесть месяцев назад.

Когда дверь начала открываться, она приготовилась к тому, что Мик либо не узнает ее, либо под каким-либо неубедительным предлогом попытается с ней распрощаться. И уж никак она не ожидала, что при виде нее на его лице появится широченная улыбка.

– Кейти!

Она помнила его голос – низкий, густой – и то, как, произнося ее имя, он небрежно обходился со вторым слогом, в результате чего оно звучало несколько необычно. Глядя ему в лицо, она пыталась воспрозвести то, что ей запомнилось с детства, и отметила некоторую округлость подбородка и карие глаза. Выглядел он старше, чем она предполагала: годы оставили глубокие борозды на лбу и лишили формы губы, превратившиеся в две тонкие линии.

– До чего ж ты красива. – Он с улыбкой покачал головой. – Прямо как она. – Решив, что он имеет в виду Миа, Кейти чуть растеряла свой гнев, недоумевая, в чем он увидел их сходство. В путешествии она отказалась от макияжа, а ее неуложенные волосы непринужденно обрамляли лицо. Он протянул к ней руку: – И кожа точно как у мамы.

Она отпрянула.

Его рука опустилась.

– Так… можно войти? – поитересовалась она после затянувшейся паузы.

– Ну конечно. – Он посторонился, пропуская ее в дом, и проводил ее взглядом, пока она шла по коридору, звонко постукивая каблуками босоножек по мощеному полу.

На кухне остывал на тарелке недоеденный сэндвич с беконом, от которого исходил аппетитный мясной аромат. Скрестив на груди руки, Кейти расположилась возле раковины, сквозь платье ощущая холод стали.