– На хера?

Томас молча пожимает плечами, всем своим видом изображая нечто среднеарифметическое между «да кто ж тебя знает» и «нет, так нет».

– Да ладно тебе, – примирительно говорит Анна. – Никто не собирается тебя уговаривать. Просто откуда мы знаем, может тебе какая-нибудь новая вожжа под хвост попала? Вместо той, которая была под ним раньше.

– Это не вожжа, Аннушка, – мягко говорит Йорги. – Просто больше не хочется. Не хочется, и все. Сам себе надоел. Скучно мне стало. Гораздо скучнее работы в агентстве, за которую хотя бы платят. Что мне, силой себя заставлять? Делать то, что, кроме меня, никому не нужно? А теперь не нужно и мне самому? По-моему, это нелепо. Пошли лучше выпьем по бутылке сидра. И не надо делать такие трагические лица. Что вы как маленькие. Сидр – это просто сидр. Почти лимонад. Я не развяжу.

Да лучше бы уж развязал, чем вот так, день за днем с безупречно прямой спиной и погасшим взглядом, – думает Томас. – Вдохновенный пьяный дурак, при всех своих недостатках, был далеко не так безнадежен, как этот живой мертвец.

– Вкусное вино, – говорит Алдона. – Только в горле немножко горчит.

– Да ладно, что там такого вкусного, бормотуха – она и есть бормотуха, в какую красивую бутылку ее ни налей, – смеется Руслана.

– Бормо… что?

– «Бормотуха». Это русское слово. Так мой отец называл дрянное дешевое плодовоягодное вино. Правда, это совсем не дешевое, но цену написать можно какую угодно, лучше оно от этого не сделается.

– Не наговаривай. Вкусное вино. Спасибо, что угостила. И что пригласила прийти.

– Ну я же знаю, как ты музыку любишь. А тут такой цирк с органом устроили. Грех было тебя не позвать… Так, а вот и мои покупатели.

– Где? Нет же никого.

– Уже идут. Бабу эту страшную рыжую видишь? Моя постоянная клиентка. Богатая, хотя по одежде не скажешь. Приходит часто, иногда по два раза в неделю. И всегда покупает самый дорогой сыр.

– Слушай, это невероятно, – говорит Ларри. – Это не сыр, а натурально кантата. Или все-таки просто прелюдия? Не могу разобраться, нужна добавка.

– Держи, – улыбается Марина, протягивая ему ломтик сыра. – Это не сыр кантата, это ты ешь, как дирижируешь. Очень вдохновенно ты его лопаешь! Хочешь, купим еще?

– Обязательно! – с набитым ртом отвечает Ларри. – Сейчас, погоди, я доем и…

– Сиди, доедай спокойно, я сама куплю. Заодно покарауль мой стул, их тут, сам видишь, на всех желающих не хватает. Только смотри, никому не отдавай!

– И домой тоже купи, – говорит ей вслед Ларри. – Бери побольше. Будем пировать!

Его больше не раздражает нелепая идея устроить концерт на рынке. Не было бы концерта, так и не попробовал бы этот сыр, во всяком случае, точно не в этот приезд.

Ларри не такой уж великий гурман, просто ему на самом деле совсем немного надо для счастья: чтобы хоть что-нибудь в окружающем мире было безупречно хорошо. Тогда все остальное становится легко игнорировать – мало ли, в какую дрянную оправу заключен драгоценный бриллиант.

На этот раз роль бриллианта досталась козьему сыру в пепле; он того стоит, совершенно исключительный сыр. И даже при первых звуках органа, как и следовало ожидать, слишком глухих, словно бы вымученных, Ларри не морщится, а отправляет в рот очередной кусок сыра. И запивает терпким сладковатым вином.