В эти мучительные дни она спросила:

— Лизочка, мне кажется, в этом борще чего-то не хватает?

Лиза ответила:

— Правильно, Фаина Георгиевна, не хватает мяса.

— Ох и трудно сейчас жить честным людям! — пожаловался Раневской один видный товарищ.

— Ну а вам-то что? — спросила актриса.

— Берите пример с меня, — сказала как-то Раневской одна солистка Большого театра. — Я недавно застраховала свой голос на очень крупную сумму.

— Ну и что же вы купили на эти деньги?

Раневская с подругой оказались в деревне.

— Смотри, какая красивая лошадь!

— Это не лошадь, а свинья!

— Да? А почему у нее рога?

Однажды ночью позвонил Эйзенштейн. И без того неестественно высокий голос режиссера звучал с болезненной пронзительностью:

— Фаина! Слушай внимательно. Я только что из Кремля. Ты знаешь, что сказал о тебе Сталин?!

Это был один из тех знаменитых ночных просмотров, после которого вождь народов сказал следующее: «Вот товарищ Жаров хороший актер, приклеит усики, бакенбарды или нацепит бороду, и все равно сразу видно, что это Жаров. А вот Раневская ничего не наклеивает и все равно всегда разная».

— Будет ли пятая графа при коммунизме?

— Нет, будет шестая: «Был ли евреем при социализме?»

Диалог с домработницей:

— Что на обед?

— Детское мыло и папиросы купила.

— А что к обеду?

— Вы очень полная, вам не надо обедать, лучше в ванной купайтесь.

— А где сто рублей?

— Ну вот, детское мыло, папиросы купила.

— Ну а еще?

— Та что вам считать! Деньги от дьявола, о душе надо думать. Еще зубную купила пасту.

— У меня есть зубная паста.

— Я в запас, скоро ничего не будет. Ой, ей-богу, тут конец света на носу, а вы сдачи спрашиваете.

— Была сегодня у врача «ухо-горло-жопа», — сообщила Раневская соседке.

А. Я. Каплер звонил, предлагал у него выступить. Раневская махнула рукой:

— Только мне и лезть на телевидение. Представляете — мать укладывает ребенка спать, а тут я своей мордой из телевизора: „Добрый вечер!“ Ребенок на всю жизнь заикой сделается… Или жена с мужем выясняют отношения, и только он решит простить ее, тут я влезаю в их квартиру. «Боже, до чего отвратительны женщины!» — понимает он, и примирение разваливается.

В 60-е годы Раневская и еще несколько артисток ее театра поехали по путевке на Черное море. А муж одной из актрис достал путевку в другой санаторий этого же курорта. Потом Фаина Георгиевна рассказывала:

— И вот раз муж пришел навестить жену. Прогуливаются они по аллее, и все встречные мужчины очень приветливо раскланиваются с его женой.

Муж заинтересовался:

— Кто это?

— Это члены моего кружка.

Затем все вместе пошли провожать мужа до его санатория. Видят, там многие женщины раскланиваются с ним.

— А кто это? — спрашивает жена.

— А это кружки моего члена.

— Меня так хорошо принимали, — рассказывал Раневской вернувшийся с гастролей артист N, — Я выступал на больших открытых площадках, и публика непрестанно мне рукоплескала!

— Вам просто повезло, — заметила Фаина Георгиевна. — На следующей неделе выступать было бы намного сложнее.

— Почему?

— Синоптики обещают похолодание, и будет намного меньше комаров.

Лиза была крайне решительна в вопросах быта. Однажды Фаина Георгиевна услышала требовательный украинский говорок Лизы, разговаривающей по телефону: