, которые передали мне новые документы на имя умершего от туберкулеза Александра Михайловского, на случай ухода на нелегальное положение. Борису пришлось улететь в Рени, он действовал по моему приказу и обвинять его было не в чем, поэтому он повез в Петроград мое письмо к командующему Александру Михайловичу, с моими объяснениями: что произошло в Англии. Лишь после этого Россия официально объявила, что я нахожусь в длительной командировке в Швейцарии, и предоставила мне дипломатический паспорт, что позволило мне участвовать в суде на полном легальном основании и выиграть арбитраж. Швейцарцам так ничего и не досталось.

С Владимиром Ильичом мы встретились лишь после того, как мое положение в Швейцарии стабилизировалось. Официально я стал числиться военным атташе при посольстве России. Но оно находилось в Берне, а не в Женеве, и бывал я там всего пару раз, так как дел хватало и здесь. В начале января 1916 года мной, наконец, было получено письмо из Петрограда, которое привез возвратившийся Борис Александрович. В пакете находилось и несколько приказов по Адмиралтейству, на одном из которых была личная печать Николая и его росчерк. Не знаю: чего это стоило Александру Михайловичу. После прочтения пришлось переодеваться в генеральский мундир и на авто добираться до Берна. Борис был назначен моим адъютантом. Предыдущий военный атташе полковник Колыванов убыл в Париж, где принимал участие в формировании «Русского легиона», да так там и остался. Человек он был деятельный, и службой в швейцарском посольстве тяготился. Посланником в Швейцарии в то время был Василий Романович фон Бахерахт, из потомственных дипломатов, первый муж известной кокетки и писательницы Терезы фон Струве. Но то были времена его бурной молодости. В России он практически не бывал и говорил с сильным немецким акцентом. Берн – немецкоязычный город. Тем не менее личное послание великого князя сделало его послушным исполнителем воли императорского дома. Его предложение быстренько переселиться в посольство и навести порядок в делах атташата было мной отвергнуто, дескать, имею тайные и важные поручения великого князя и арбитражный суд в Женеве, так что, спасибо за предложение, но каждый из нас будет заниматься своими делами. Ссылочку на местонахождение военного атташе можете сделать. Василий Романович только поинтересовался тем, насколько презентабельным выглядит арендованный мной особнячок на берегу Женевского озера. Особнячок принадлежал господину Путилову, известному российскому фабриканту, точнее, его жене Екатерине Ивановне, но с 1880 года переходил из рук в руки, и постоянно там никто не проживал. Сдавался в аренду или субаренду. Тем не менее имел достаточно привлекательный вид. Плюс, что было немаловажно, на его территории было много хозяйственных построек, незаметно расположенных за главным зданием. Эдакая усадьба, роскошный вид на которую открывался с двух сторон: со стороны озера и от главного входа. Все «хозяйство» было отделено густыми кустами и аллеями с деревьями. Место мы осматривали вместе с Еленой Блониной, она давно проживала здесь и знала «подноготную» Женевы и доходных домов в ней. До войны этот особняк пользовался успехом у высшего света Петербурга на летний отдых и в качестве жилья для лечения туберкулеза. Сама Инесса Федоровна одно время проживала в нем и сохранила приятные воспоминания о времени, проведенном в этом доме. Меня устраивал довольно мощный причал и достаточно большой ангар со слипом, в котором некогда находились и хранились многочисленные катера и лодки. От былой флотилии остались слезы, поэтому расширив его ворота, мы организовали там стоянку для двух самолетов-амфибий.