– Теперь замолчи. Ты знаешь, что делать, – прервал его Иосиф и медленным шагом повел своего коня назад, к войску своему, которое в трепете походных знамен стояло пред ним неровным и бесконечным строем.

А позади Иосифа лежавший в дорожной пыли кундур-хакан вытащил из ножен свой поясной кинжал, упер его рукояткой в землю и грудью бросился на острие. Но Иосиф даже не оглянулся на предсмертный хрип заместителя своего заместителя. Опоздал! Неужели я опоздал? – подумал Иосиф. Неужели этот мальчишка Святослав, вероломный, как мать его, и сильный, как отец его, упредил меня? Но, Господи, почему ты допустил это? Почему ты всегда допускаешь, чтобы дикие гунны и варвары уничтожали царства просвещения, наук и веротерпимости? И неужели одна ошибка юности может стоить всего государства, построенного поколениями царей?

Однако в тайных глубинах своего опечаленного сердца знал Иосиф ответ на этот вопрос – ответ, который не знали даже евнухи его русских наложниц.

Давно это было. Господи, неужели ты помнишь и не прощаешь даже такое давнее? В те годы царствовал в Итиле дед Иосифа досточтимый Песах, а самому Иосифу было только пятнадцать лет, и отец отправил его в поход с заместителем деда раб-Хашмонаем, потому что не закален был тогда юный Иосиф ни духом, ни сердцем, ни мышцей. И дошли тогда их кони до русского города Киева, разгромив и град и деревни русов и пленив много русских мужчин, женщин и детей в наказание за пьяный погром, который учинили русы в Киеве, на Подоле, иудеям-ремесленникам. И послал тогда раб-Хашмонай в шатер Иосифу, внуку царя своего, самый большой подарок, который отнял у себя, у своего сердца. Пятнадцать самых юных русских красавиц послал к его шатру раб-Хашмонай для выбора и утешения плоти, и в затруднении стоял тогда пред этими русскими девушками молодой наследник итильского трона. Конечно, он уже был мужчиной к тому моменту, но робость мальчика вошла к нему в сердце. Ведь не видели дотоле его глаза такой красоты. Все было странно, волнующе и ново в этих девах для молодого черноволосого Иосифа – их тонкие, как у русалок, волосы цвета меда, их сине-зеленые глаза в опушке густых ресниц, их маленькие груди, закрытые круглыми накладными коробочками, их стройные, белые и тонкие, как морские водоросли, тела и длинные белые ноги. И не знал Иосиф, кого из них выбрать для своего удовольствия, потому что все они были прекрасны лицом и белы телом и стояли пред ним с опущенными в землю глазами. И вдруг – самая юная из них, не старше двенадцати лет, с золотыми накладными коробочками на груди и золотыми же браслетами на руках и ногах – вскинула свои пушистые ресницы и глянула на Иосифа прямым взглядом. Серые были у нее глаза, серо-зеленые и такие бездонные, что разом ослабли колени Иосифа, и язык пересох, и мысли спутались. Но и такая волна тепла тут же протянулась из глаз ее к глазам Иосифа, что возликовало сердце его. Словно, даже не зная ни хазарского, ни еврейского языка, эта дева вмиг прочла все мысли Иосифа и сердцем своим тут же зашагала в одном движении с его сердцем, и кровь их потекла рядом и слилась в едином течении.