Неля закрыла дверь и в отчаянии прислонилась к ней спиной.

– Ладно, идите сюда, – сказала ей вдруг Собачникова, стоя в двери своего кабинета, и сама окликнула первую же проходившую по коридору сотрудницу министерства: – Алена, зайди ко мне на минуту!

Неля уже с трудом верила в свою удачу. Сам осмотр скрипки занял не больше минуты (Собачникова усмехнулась: «Вы все-таки достали неплохую скрипку, довоенную…»), потом она проштамповала фотографии этой скрипки и ее смычка, надела на гриф скрипки и на смычок свинцовые пломбочки и продавила их щипцами-пломбиром.

– Я тебя не понимаю, Зоя, – сказала при этом ее коллега Алена. – Они едут на Запад, где у них будет все. А ты ей еще скрипку даешь!

Собачникова протянула Неле направление в банк:

– Бегом в сберкассу! Заплатите сто двадцать рэ, принесете квитанцию и получите таможенные документы…

– А мы здесь остаемся, с этими праздничными наборами… – продолжала Алена.

– Ладно тебе! – прервала ее Собачникова. – Обойдешься без этой скрипки. Пусть знают, что в России тоже люди есть.

В это время в другом районе Москвы происходило событие куда более масштабное и даже, можно сказать, эпическое. На углу Цветного бульвара и Садовой-Самотечной, на ее северо-восточной стороне, перед трехэтажным желтым особняком Всесоюзного ОВИРа вот уже третий час шла демонстрация евреек-отказниц. И хотя нельзя сказать, что эта демонстрация возникла стихийно, ни милиция, ни КГБ не оказались к ней готовы. То есть начальник Еврейского отдела полковник Гольский из рапорта Службы «А» (прослушивание телефонных разговоров иностранных дипломатов и журналистов) еще вчера знал, что десяток оголтелых отказниц во главе с известной сионисткой Инессой Бродник собираются добиваться приема у начальника ОВИРа Кузмичева, и дал на этот счет генералу Кузмичеву соответствующие инструкции. Их суть заключалась в том, чтобы сорвать планы этой Бродник спровоцировать ее арест на глазах западных журналистов и затеять новый громкий судебный процесс. Достаточно и того, что на Западе из Щаранского сделали еврейского Иисуса Христа, так теперь еще эта Инесса рвется в еврейские Жанны д'Арк! Поэтому Гольский приказал генералу милиции Кузмичеву проявить вежливость. Вместо категорического отказа дежурная в Бюро приема посетителей ОВИРа должна была вежливо принять у отказниц их прошения об аудиенции и сообщить, что о дате приема их уведомят по почте в десятидневный срок. Нормально, как в цивилизованных странах. Таким образом, Бродник оставалась с носом, западные журналисты – любители скандалов – тоже. А позже, дней через десять – двадцать, Кузмичев мог и принять этих жидовок – по одной, конечно…

Но Инесса надула Гольского. Во-первых, она привела не десять отказниц, а сто сорок. Во-вторых, этих женщин сопровождали их мужья, которые перед самым ОВИРом пустили своих жен вперед, а сами, в роли наблюдателей, остались на Самотечной площади с западными журналистами. И в-третьих, сдав свои заявления с просьбой о коллективной встрече с начальником ОВИРа, эти жидовки не успокоились, а столпились перед окнами ОВИРа и развернули самодельные плакаты с лозунгами: