– Мы всегда рады лишнему хлебу, – сказали они. – Но вам придется есть, что дают, если хотите выжить. Нельзя быть привередливыми, нельзя беспокоиться о том, кошерная еда или нет.

После ужина венгерские близнецы и некоторые другие ввели нас в курс событий.

– Вы в Биркенау, – сказали они. – Это часть Освенцима, но в трех километрах от основного лагеря. В Освенциме одна газовая камера и один крематорий.

– Я не понимаю, – сказала Мириам. Я спросила:

– Что такое газовая камера? Что такое крематорий?

– Пойдем, мы покажем.

Близнецы отвели нас в конец барака к двери, где надзирательница нас не видела. Мы подняли глаза к небу. Пламя рвалось из труб, нависавших над Биркенау. Дым покрывал весь лагерь, пепел кружил в густом воздухе, небо было темным, как после извержения вулкана. Мы снова почувствовали тот отвратительный запах.

Мне был страшно даже открыть рот, но я услышала собственный голос:

– Что они жгут так поздно?

– Людей, – ответила девочка.

– Никто не сжигает людей! – воскликнула я. – Что за глупости.

– Нацисты сжигают. Они хотят сжечь всех евреев.

Кто-то другой сказал:

– Видели, как нацисты утром делили людей на две группы? Одну из них сейчас, наверное, и сжигают. Если нацисты считают, что ты достаточно молодой и сильный, чтобы работать, тебе сохранят жизнь. А остальных отводят в газовую камеру и убивают газом.

Я подумала о маме, ослабленной после долгой болезни.

Я подумала о папе, крепко сжимающем молитвенник.

Я подумала о старших сестрах.

В глубине души я знала, что их всех отправили в группу, которой уготовлена газовая камера. Тем не менее я позволила себе надеяться, что они еще живы. Ведь они были старше и умнее нас с Мириам.

– Мы же дети, – сказал я. – Мы не можем работать, но нас не убили.

– Пока что, – ответила близняшка. – Это потому, что мы близнецы, доктор Менгеле использует нас для экспериментов. Он придет сюда завтра после переклички.

Я спросила дрожащим голосом:

– Какие эксперименты?

Леа, двенадцатилетняя девочка, сказала нам не волноваться и ложиться спать.

Никто не разулся и не разделся; мы с Мириам последовали примеру остальных и легли на деревянную кровать в наших бордовых платьях. Хотя я очень устала, уснуть не получалось. Я ворочалась туда-сюда и вдруг заметила что-то на полу.

– Мышь, тут мышь! – закричала я, не успев даже подумать.

– Тихо! – сказал кто-то. – Это не мышь, а крыса. Они тебя не тронут, если у тебя в кровати нет еды. А теперь спи.

Я видела мышей у нас на ферме, и они были намного меньше этих крыс; местные крысы были размером с маленьких котов.

Нам с Мириам захотелось в туалет. В кромешной тьме мы тихо и осторожно вылезли из кровати, боясь наткнуться на крысу; мы попинали воздух вокруг себя, чтобы отпугнуть грызунов, и отправились в конец барака. Туалет представлял собой квадратную комнатку в три метра с темными деревянными стенами и цементным полом. Туалет выглядел совсем не как современный – это была просто дыра в полу, над которой надо было садиться на корточки. Он был еще хуже самого барака. Блевотина и фекалии не всегда попадали в дырки в полу, и их, конечно, никто не убирал. Запах стоял отвратительный.