— Нет…

— Ты просто боишься перемен. Но любые перемены пойдут тебе только на пользу. Ни о чем не волнуйся, дочь, ты все делаешь как надо.

После Таня позвонила Борису.

— Я хочу, чтобы завтра тебя в моей квартире не было, — сказала она. — Если ты не уйдешь добром, мне придется подать в суд. Детей у нас нет, так что нас разведут без особых проблем. — Таня вдоволь наслушалась душераздирающих историй о разводах подруг и считала себя настоящим специалистом по юридической части. — Собственником квартиры формально является мой папа, поэтому тебе при разводе не полагается ни миллиметра. И учти вот еще что. Если ты уберешься добровольно, я отдам тебе телевизор, холодильник, компьютер, стенку… Короче, забирай все, что душа пожелает. А если мы будем судиться, то все имущество пойдет как совместно нажитое и придется делить его пополам.

Следующую ночь она снова провела в гостинице. Эти сутки съели ее последние деньги, но сил ночевать под одной крышей с Борисом у нее не было. А потом он уехал, забрав все, что когда-либо покупал в дом. Даже набор тефлоновых сковородок.

Ну и хорошо, зато следа от него не осталось, радовалась Таня, вывешивая пакет с мясом за окно. Придется жить без холодильника по крайней мере месяц, а то и дольше. А если Борис выполнит свою угрозу и Розенберг ее выгонит, то намного-намного дольше.

Лесная дорога, почему-то вымощенная булыжником, привела Миллера к озеру, и он понял, что заблудился.

Моросил дождик, такой мелкий, что капли не падали на землю, а висели в воздухе, и казалось, что на землю спустилось облако. На узкой песчаной косе расположилось несколько неподвижных рыболовов, по-средневековому страшных в своих куртках с огромными капюшонами. Вдруг мимо Миллера пробежала большая крыса и исчезла в зарослях камыша, шелест которого разносился далеко-далеко в сыром воздухе. Сквозь затянутое тучами небо еле пробивалось блеклое осеннее солнце, и ему показалось, что он выпал из времени и пространства и теперь будет стоять на берегу так же незыблемо, как эти рыболовы.

Чтобы развеять чары, он достал сигареты. Теплый огонек зажигалки на мгновение оживил серую хмарь.

Как же ему теперь попасть в эту районную больницу? А может быть, это судьба его кружит, не хочет, чтобы он достиг цели? Нет, кажется, его странный маршрут имеет вполне естественное объяснение. Когда сотрудница отдела кадров говорила «с электрички налево», она думала, что Миллер поедет из районного центра, а он приехал из Петербурга. Нужно вернуться на станцию и пойти в противоположном направлении, только и всего.

Проблема трудоустройства оказалась намного более серьезной, чем он думал вначале. Он-то считал, что сможет украсить собой любое медицинское учреждение, но, похоже, никто другой этого мнения не разделял.

Может быть, это постарался Борис Владиславович, разочарованный тем, что Миллер уходит с кафедры и над ним нельзя будет больше глумиться, а может быть, в клиниках, куда он обращался, хватало своих гениев, но везде его ждал вежливый, хорошо аргументированный отказ.

Он использовал все протекции, составленные Криворучко и Колдуновым, потом, переломив гордость, ездил по коллегам самостоятельно, но ответы везде были стандартными: к сожалению, свободных ставок нет, обращайтесь не раньше чем через месяц.