— Зачем? Я не скрываю, что профукала все жалованье.

— Вот именно, профукала! А какое ты имела на это право?

— Но это же мои деньги.

— Что значит «мои»? Кажется, ты пока еще моя жена и должна мне подчиняться!

Это старорежимное высказывание развеселило Таню:

— Должна, но не обязана!

И она бесстрашно сняла куртку, явив взору Бориса пиджак и прочие обновки.

— Давай сюда чеки, я сказал! И быстро раздевайся! Завтра же с утра пойдешь и вернешь вещи.

— Никуда я не пойду.

— Пойдешь как миленькая. И следующую зарплату отдашь мне всю до копеечки, раз не умеешь распоряжаться деньгами.

— Но ты же никогда не отдавал мне свою зарплату!

— А ты не путай божий дар с яичницей. Quod licet Jovi, non licet bovi. To есть что позволено Юпитеру, не позволено быку.

Ох, как ее бесила привычка мужа украшать свою речь латинскими сентенциями!

Почему он такой? Жалкий, жадный… Почему орет на нее, вместо того чтобы полюбоваться, как хорошо она выглядит? Ладно, если бы она отравила ему жизнь, ругалась с ним по поводу и без!.. Но он всегда мог рассчитывать на ее помощь, поддержку и утешение. И вот еще что сейчас огорчало и оскорбляло Таню — Борис совсем ее не стеснялся! Он не боялся показаться ей жадным и грубым, а значит, ему было абсолютно наплевать на нее! Ведь с теми, кого мы любим, мы не такие, как есть, а такие, какими нам хочется быть.

Но для него получить тридцать тысяч ее зарплаты было гораздо важнее, чем сохранить доброе мнение о себе. Выбить из нее эти деньги, а там пусть считает его жмотом, не важно!

— Я развожусь с тобой, — сказала она устало. — Собирай вещи и уходи отсюда.

— Как интересно! Стоило один раз получить приличные деньги, как ты уже посчитала себя состоятельным человеком! Возомнила себя королевой говна и пара! Но учти, в клинике Розенберга тебя держат только до тех пор, пока ты моя жена, только из уважения ко мне! Скандальных дур и проституток там терпеть не станут. И отправишься ты в засранную районную больничку. Так что не очень-то выламывайся.

Оскорбления не тронули ее. Сейчас Таня чувствовала только глухую досаду на себя — как она могла терпеть это долгих десять лет?! В Борисе не было ничего, решительно ничего, за что его стоило если не любить, то хотя бы уважать. А она думала, что просто не умеет разглядеть в нем положительных качеств!..

— Боря, если я содержала нас двоих на жалованье медсестры, то одна тем более проживу, что бы ни случилось. Собирайся. У тебя, если мне не изменяет память, есть прекрасная комната в коммуналке.

— Но… — Глаза Максимова неожиданно забегали.

— А, ты ее сдал! — догадалась она. — Значит, ты специально говорил мне, что соседи не разрешают тебе сдавать комнату, чтобы не делиться со мной доходами. Бог с тобой, Боря, я никогда на твои деньги не зарилась. А теперь мне наплевать, что твоя комната занята. Уходи.

Первый раз в жизни она видела его растерянным.

— Почему это я должен уходить?

— Потому что это моя квартира.

— Интересно! А то, что я прожил здесь десять лет, ничего не значит? Я делал ремонт, покупал вещи, а теперь должен все бросить и уйти?

— О чем ты говоришь? — спросила Таня. — О деньгах, о вещах… Ты боишься потерять свой дурацкий телевизор, а то, что ты теряешь жену, ничего не значит?