— Ева, ты меня в тупик ставишь, — говорит немного раздраженным голосом. — Я приглашаю — я оплачиваю. В чем проблемы?

Проблема только одна: я не хочу быть обязанной. Мне не шестнадцать лет, чтобы не понимать — Ян собирается уложить меня в постель. Эта настойчивость не может быть просто ради выражения платонических чувств. А я буду чувствовать себя комфортнее, если буду знать, что никому ничего не должна, и в любой момент могу собрать вещи и уехать.

— Никаких проблем, Ян, это просто условие моего душевого спокойствия и залог хорошего настроения.

— И никаких компромиссов, я так понимаю? — продолжает хмуриться он.

Я отвечаю спокойной улыбкой.

— Иногда я ненавижу эмансипацию, — бормочет он. — Хорошо, Ева, если ты согласна поехать только на таких условиях, а я хочу, чтобы ты поехала, пусть будет по-твоему. Но имей в виду: обычно я не так легко соглашаюсь на подобные глупости. Потому что, извини, но это чушь. Я же не папик, который собрался раскрутить малолетку на секс покупкой айфона.

— Ну какой же ты папик без живота? — шучу я, чтобы сгладить напряжение.

Остаток нашей встречи мы посвящаем обсуждению деталей поездки: мы летим чартером без пересадок, а из аэропорта еще несколько часов на машине. Хорошо, что я давным-давно сделала нам с Маришкой загранпаспорта: прошлым летом мы ездили в Грецию, плескаться в море — у дочки, как и у меня, фантастическая способность подхватывать простуда даже там, где ее нет и в помине. Вопрос с разрешением решился просто: заявлением в милицию о поисках отца. Сразу после нашего развода Андрей укатил в Италию, и я прекрасно знала, что никакая полиция его не найдет. Поэтому сразу выложила все, как есть. Получила справку — и концы в воду.

После обеда Ян проводит меня до машины, опережая моего водителя, открывает дверцу.

— Ты точно не передумаешь? — Он вел себя безупречно, поэтому сейчас, когда протягивает руку, чтобы погладить меня по щеке, я позволяю эту нежность. По глазам вижу, что Ян доволен.

Но мне все это безразлично. Даже хочется что есть силы тряхнуть саму себя, спросить: какого черта, Ева? Что не так? Вот он — мужчина, который может осчастливить любую женщину, и ему совсем незачем добиваться внимания матери-одиночки. Но… у меня ничего не дрожит внутри, не вспыхивает, не щекочет. Ничто не подталкивает к более тесному контакту. Я просто выдерживаю эту ласку: мне не противно — мне никак.

— Не передумаю, Ян, — говорю я и ныряю в теплый салон. Улыбаюсь на прощанье Яну и обещаю позвонить завтра.

— Куда едем, Ева Дмитриевна? — спрашивает водитель.

Если бы я знала?

— Магазин «Этюд», — вдруг вспоминаю я. И сразу же соображаю, что Ветер даже не назвал адрес. — Знаешь, где это?

Вадик, водитель, озадачено морщит лоб, а потом, глядя на меня в зеркало заднего вида, оптимистично говорит:

— Найдем, Ева Дмитриевна.

И находит — он такой один на весь город, и не особо далеко. Собственно, на квартал ниже детской больницы. Тут мы лежали с Маришкой, в прошлом году, с осложнением после гриппа. Почему-то сейчас в моей голове вертится мысль о том, не сталкивались ли мы раньше — я и мой Переменчивый Ветер. Может быть совершенно случайно, в коридоре или на крыльце. Сейчас уже бессмысленно пытаться вспомнить: тогда мне было не до случайных докторов.