Почему-то имя его друга отзывается где-то внутри меня дрожащим волнением. Как будто я проглотила маленький автоматический колокольчик, чудесным образом реагирующий на имя «Наиль». Практически силой заставляю себя молчать, не произносить имя вслух.

Я знаю, в чем магия, хоть это полный бред. Почему-то, по совершенно непонятной и необъяснимой для меня причине, у Ветра лицо этого мужчины. Буквально «прилипло» к нему. Может быть потому, что они оба — парни с горячей кровью горцев?

Я пытаюсь сосредоточиться на словах Яна, но карий взгляд под длинными черными ресницами маячит перед глазами и мешает собрать мысли в кучу, подвести их к общему знаменателю.

— Почему присутствие твоего друга должно меня успокаивать? Он гипнотизер? Психоаналитик?

— Он детский врач, Ева. Ну, детский хирург, если быть точнее.

Наиль — хирург?

Сглатываю — и в голову разом, словно цунами, вторгаются все слова Ветра, которые он рассказывал о своей работе. Мой Ветер — тоже детский хирург. Может быть, поэтому провидение так упорно складывает их в одно целое?

Я умалчиваю о том, что детский хирург — не то же самое, что педиатр, который знает, как максимально эффективно лечить насморк или первые признаки простуды, но с этим я и так научилась справляться. Хотя Ян прав: мне будет спокойнее.

«Тебе просто хочется его увидеть», — шепчет внутри меня одинокая женщина, и у нее ничего не ёкает от смехотворности всей ситуации в целом. Я хочу поехать с Яном, чтобы забыться после разговора с Андреем, но уже сейчас все мои мысли все равно крутятся вокруг другого мужчины.

Он не Ветер, конечно же не Ветер — таких совпадений просто не бывает, но если я рассмотрю его немножечко лучше, мне будет проще представлять с его лицом другого, невидимого мужчину. И это в самом деле звучит как бред сумасшедшей.

Каким образом в моей спокойной жизни, из которой я выкорчевала всех мужчин, их вдруг стало сразу так… много?

— И куда же мы поедем? — спрашиваю я, наконец, чувствуя некоторое расслабление.

Пытаюсь убедить себя, что дело просто в ароматном теплом кофе со вкусом молотого фундука, но в действительности я просто пытаюсь представить, что было бы, окажись Ветер и Наиль одним человеком. Готова ли я увидеть за красивым голосом реального человека? И почему наша реальная встреча, пусть и невозможная, даже сейчас вызывает у меня грусть?

«Потому что он сказал, что реальность все испортит».

— Мы поедем в Аспен, — говорит Ян. В подробностях расписывает прелесть нескольких горнолыжных курортов, прекрасный сервис, вкусную еду и супервежливый персонал. Говорит, что снял кондо-хаус, потому что компания будет большая, и что с отдельной кухней и несколькими ванными нам с Мариной будет комфортно, как дома. Он предусмотрел абсолютно все. Как будто знал, на чем я могу споткнуться. Фактически, не оставил мне выбора, кроме как согласиться. И хоть отказать я все равно могу, это будет сильно смахивать на истерику.

— Мне с дочерью нужна отдельная комната, — говорю я. — И мне бы хотелось оплатить свою часть раходов.

Ян смотрит на меня так, будто я предлагаю устроить оргию и требую для себя главную роль. Ему требуется минута или даже больше, чтобы переварить мои слова.