— Что-то случилось? — спрашиваю, прежде чем дать ответ.

— Хочу пригласить тебя выпить кофе, — говорит Наиль, и мы оба знаем, что за теми словами скрывается что-то такое, о чем он не хочет говорить по телефону или в присутствии дочери.

Тревога сдавливает затылок противными ледяными пальцами.

Но я соглашаюсь.

Я нарочно игнорирую кафе, хоть погоду никак нельзя назвать прогулочной: мелкий монотонный дождь, легкая поволока запаха жженых листьев и неумолимо приближающейся зимы. И все же, мысль о том, чтобы сидеть в застенках душного кафе, когда на улице моя любимая слякоть, кажется просто кощунством. Тем более, что и Ева не равнодушна к дождю — мы об это знаем.

Поэтому я назначаю встречу на набережной. Уже понемногу темнеет, и к тому времени, как приезжает Ева, ряд фонарей уже дарит отражению тусклые желтые огни. Ева идет ко мне: в темно-кремовом пальто, с распущенными, немного спутанными от влажности волосами, с красным зонтом над головой.

В груди болит, и какая-то часть меня отчаянно кричит о том, что я совершаю большую ошибку. Но правда в том, что, кажется, впервые за кучу времени я делаю что-то по-настоящему правильное.

— Кофе, — говорю я и вместо приветствия протягиваю ей стаканчик с моккачино. Это стало для нас чем-то вроде ритуала: приносить друг другу кофе со щепоткой воспоминаний о прошлом.

Ева берет его в сразу же втягивает немного из трубочки. Улыбается, немного жмурясь. Сегодня она, вопреки привычке, не стала надевать линзы, поэтому ее глаза за стеклами очков кажутся до невозможного еще более яркими. Не знаю почему так, ведь должно быть ровно наоборот. Почему-то воображаю, как снимаю их с нее, глажу пальцами маленькие вмятины на переносице и целую веки.

Ручка зонта в моей ладони едва не хрустит, так сильно я сжимаю кулак. Знаю, что еще не поздно все переиначить, прикрыться враньем о том, что просто хотел провести с ней время, ведь всю последнюю неделю мы только то и делаем, что бегаем друг от друга. Но я дал себе обещание, а врать самому себе — удел слабаков.

— Кажется, твоя мама решила превратить Хабиби в маленького избалованного лепрекона, — посмеивается Ева. — Столько подарков за раз ей даже ты не покупаешь.

— Она очень любит внучку, — улыбаюсь в ответ я, хоть в душе все горит от тоски. Достаю из внутреннего кармана пальто документы и передаю их Еве. — Поздравляю, ты теперь официально разведенная женщина со своей прежней фамилией.

Ева поднимает на меня недоуменный взгляд.

— Ты же подписала документы о том, что хочешь, чтобы Новикова… — начинаю я, но Ева кивает, давая понять, что помнит и дело совсем не в этом.

— Я не оставил Яну выбора, — говорю спокойно и холодно, стараясь в этот момент не смотреть на нее. Не хочу, чтобы она видела мои глаза, ведь то, что она может в них увидеть, не прибавит мне бонусных очков.

Осень молча прячет документы в сумку и так же молча дает понять, что хочет прогуляться.

Мы идем рядом, но каждый под своим зонтом, и даже не пытаемся заговорить друг с другом. Время скачет галопом: вот уже и ночь, и дождь становится чуть-чуть сильнее, а ноябрьский холод понемногу пробирает до костей.