Я не вышел, а буквально выскочил на улицу. Цветков в пятнадцати километрах от меня! Я готов был сейчас же хоть пешком идти, хоть бежать в Куземовку.
В детективных романах всё проще
Но теперь, когда выяснилось, что моя версия правильна, меня вдруг снова взяло сомнение. Ведь здесь, поблизости от расположения нашей армии, многие могли просто случайно узнать Цветкова. Он понимает, чем это может ему грозить. И вряд ли человек, думающий только о своей шкуре, пошел бы на такой риск...
Может, у Цветкова есть еще какие-нибудь соображения, не известные мне?
Что ж, это выяснится скоро, когда я возьму Цветкова.
...Но как мне задержать преступника? Ведь Цветков, конечно же, будет отчаянно сопротивляться: теперь ему нечего терять. Ему, как говорится, сам бог велел рисковать.
А я не могу рисковать. Я не могу вторично провалить дело. Я обязан действовать только наверняка.
...Интересно, как поступил бы в этом случае герой моей юности Антон Львов, следователь для старшего школьного возраста?
О, этот обтяпал бы все в два счета. Прищурив глаза, слегка воспаленные после восьми бессонных ночей, он велел бы одному агенту, переодетому пастухом, поселиться в доме напротив Цветкова, другому, переодетому кузнецом, — в доме справа, а третьему агенту, переодетому гастролирующим тенором, — в доме слева. Четвертого, молодого, неопытного стажера, он оставил бы при себе, чтобы тот задавал наивные вопросы, а старого, опытного сыщика поместил бы в саду, в том самом месте, куда уважающие себя преступники имеют обыкновение в случае опасности прыгать с третьего этажа. При такой постановке дела самому Антону Львову оставалось бы только появиться в последний момент, чтобы спокойно произнести неувядающую фразу: «Игра окончена, Цветков!»
Увы, я так действовать не могу. Во-первых, куда уж нам — школа не та. А во-вторых (это тоже имеет некоторое значение), в моем распоряжении имеется один-единственный лейтенант — лейтенант Кретов, я сам...
Я пошел в райком партии. Первый секретарь внимательно, один за одним, просмотрел все мои документы, в том числе и санкцию Прута на арест Цветкова. Почесал переносицу, вздохнул.
— Все ясно! А людей нет. Просто не знаю, что и придумать. Все в колхозах — хлеб вывозят, скот эвакуируют. Прокурор тоже там. Удивляюсь, как сам-то я на месте оказался... Милиционеры? Есть двое, да их трогать нельзя. Хоть какой-то порядок на станции и на дорогах поддерживают, — секретарь улыбнулся, — милицейскую форму люди все-таки уважают... Так что же нам с вами делать?.. Минутку...
Он потянулся к телефону.
— Папакина!.. Степан Кузьмич, зайди, а!
Минут через пять зашел уже знакомый мне заведующий районо.
Папакин слушал меня спокойно, только головой покачивал.
— Как, Степан Кузьмич, — спросил секретарь, — поедешь в Куземовку? Сам понимаешь, чем дело пахнет. Обращаюсь к тебе как к старому коммунисту.
Папакин развел руками:
— Куда ж деваться... Надо ехать. Машина у тебя, Игорь Иванович, на ходу?
— На ходу-то на ходу, да мне сейчас в Гуляево ехать...
— Тогда утром поездом, — сказал Папакин.
Но я уговорил его сейчас же идти на станцию: вдруг подвернется оказия.