Дело мое тем не менее начинало помаленьку развиваться, когда в газетах появилось сообщение о болезни Тарковского и, как я писала выше, моя жажда правды и справедливости отступила перед этим трагическим для меня сообщением…
Позже до меня доходили, конечно, разного рода слухи о его состоянии, но известие о смерти настигло в Москве.
Первое настораживающее известие об угрожающем состоянии Тарковского я получила в театре Ленинского Комсомола, где на этот раз я смотрела «Гамлета» Панфилова с Чуриковой, которая играла уже не Офелию, а Гертруду, Гамлета — Янковский, а не Солоницын, как было у Андрея. После спектакля в кабинете у Захарова Элем Климов, бывший тогда первым секретарем Союза кинематографистов, грустно сказал, что ему звонили из Парижа и сказали, что Тарковский совсем плох. А еще через день в другом театре ко мне подошел в антракте известный тогда журналист Гриша Цит-риняк и сказал, что Тарковский умер.
Не стану описывать свои эмоции, как бы то ни было живые до сих пор… Наверное, будут живы, пока я жива…
Расскажу лучше о слухах, не менее поразивших меня. Я слышала в Москве, что умер Тарковский один, никого из близких рядом не было, что на похороны выехали родственники. В частности, сестра Андрея Марина со своим мужем, сын Андрея от первого брака Арсений, и Ляля со своим мужем, которых Андрей не хотел видеть при жизни. Рассказали, что муж Ляли был отправлен Ларисой в Москву то ли сразу после похорон, то ли еще до. Ляля осталась в Париже.
А захоронили Андрея на Сен-Женевьев-де-Буа по дешевке, в могилу к какому-то полковнику Григорьеву. Это Андрея! Денег даже на его могилу в семье не нашлось! Зато Лариса зачитала на поминках завещание Андрея, где только она одна определялась покойным единственной полной наследницей всего им созданного и нажитого. Более всего поражало при этом, что первый сын Арсений был вовсе не упомянут в завещании. Трудно представить… И я в это завещание предпочитаю не верить вовсе… Хотела бы я посмотреть на него однажды, зная, с какой легкостью, подделывала Лариса подпись Тарковского… И вообще, зная ее нравы…
Позднее поразили в фильме о Тарковском Эббо Деманта «В поисках утраченного времени» интервью с Ларисой и Андреем Малым, которые они давали почти сразу после его смерти. Не было в этих интервью ни одного живого, горестного слова. Вдова после недавней смерти мужа предстала «для истории» хорошо напомаженной и в декольте. А любимый сын, развалившись, спокойно рассказывал о том, что, когда отца отвозили в больницу, он не поехал с ним, так как полагал, что это всего лишь следующее лечение… Не до папы было, больного смертельно… Простого горя не было в этих людях, такого естественного, скажем в сестре Марине, не видевшей своего брата столько лет…
А тогда, в Москве несколько дней спустя после кончины Тарковского произошло еще одно странное событие. В это время мой муж был в Америке и готовил свою первую выставку, на которую мы возлагали много надежд. И я попросила мою близкую тогда знакомую, известную актрису, увлекавшуюся парапсихологией, связать меня с ясновидящим. Я хотела узнать, что ожидает моего мужа. Пришел молодой человек и попросил меня сосредоточиться на интересующем меня вопросе, спросив через несколько минут: «Я не понимаю, вы думаете о живом или о мертвом?» «О живом», — в некотором изумлении и страхе отвечала я. «Не знаю. Я вижу рядом с вами мертвого. Оставьте его. Он так исстрадался. Его душа плачет. Пойдите в церковь и поставьте ему свечку», которую я, конечно, поставила…