– Я просто жалок, черт подери.

Ощущение свободы улетучилось, уступая место суровой, удушающей ответственности, от которой я так стремился сбежать. От стыда эрекция сникла.

Я вышел из домика у бассейна и увидел Холдена в шезлонге. Он курил гвоздичную сигарету.

– Слушай, парень. Прости.

– Забудь, – сухо отрезал он. – Все как-то слишком завертелось. Это Принц виноват.

– Это была ошибка. – Я съежился от своих слов, а Холден вздрогнул, когда их услышал. – Просто… Я никогда…

– Знаю, что никогда. Это моя вина. Мне следовало быть более… не собой. – Холден поднялся с шезлонга, двигаясь, как сгорбленный старик. Сжав сигарету большим и средним пальцами, он кинул ее в бассейн. – Пойдем.

Мы прошли через огромный безмолвный дом на улицу, где через равные промежутки стояли янтарные фонарики в форме конусов. Между нами висело густое неутоленное желание, а вот близость, зародившаяся за вечер, была на грани исчезновения.

– Я позвоню Джеймсу, – бросил Холден, потянувшись за своим мобильником.

– Не надо, я прогуляюсь. Нужно проветрить голову. Машину заберу завтра. – Я оглядел улицу. – Который твой?

Он указал на огромный особняк, стоявший в нескольких домах от нас.

– Этот.

– Шутишь?

– Не шучу.

Я стоял, засунув руки в карманы своего помятого, влажного смокинга, галстук свободно болтался на шее.

– Ладно, тогда…

– Тебе не нужно ничего говорить, – сказал Холден. Я еще никогда не видел его таким подавленным. – Просто иди домой. Возвращайся к своей жизни. – Он слабо улыбнулся, но зеленый взгляд был тяжелым. Печальным. – Ты им нужен.

– Да, нужен. – Я переводил взгляд из-под ног к дому, а затем к Холдену. – Хорошо, что ж… спокойной ночи, Холден.

– Спокойной ночи, Ривер.

Меня бесило, как он произнес мое имя. Будто прощание. Потому что так и должно быть. Я портил то, что вообще никогда не могло произойти.

Я медлил, на лице Холдена промелькнуло раздражение.

– Ну? – поторопил он.

– Я жду, когда ты зайдешь домой.

– Зачем?

– Чтобы убедиться, что ты в целости и сохранности.

Холден разинул рот, затем нахмурился.

– Не нужно. Я ни о чем тебя не прошу, – вызывающе произнес он. – Никогда этого не делал и никогда не буду.

– Ладно. Прекрасно.

– Ладно.

Тишина давила, ожидая, что один из нас сделает или скажет то, что потом нельзя будет исправить. Наконец, пробормотав проклятие, Холден, ссутулившись, поплелся вниз по улице. Храбрая часть меня, которая вкусила настоящую жизнь, хотела, чтобы он обернулся. Меньшая, более слабая часть, радовалась, что он этого не сделал.

Я подождал, пока он благополучно войдет внутрь, и пошел домой.

Я прошел через дом, через двор и мимо бассейна к своему гостевому домику. Все, что мы с Ривером друг другу говорили и делали, преследовало меня до самого порога. Мой поврежденный разум прокручивал каждую сцену, воспроизводил каждое из встревоженных взглядов и выражений лица Ривера, пока я рассказывал свою историю.

Ты мне больше чужим не кажешься.

– Дерьмо.

Я ввалился в гостевой дом, плюхнулся на кровать и закрыл глаза рукой. Большую часть ночи я провел, пытаясь видеть в Ривере лишь идеальное тело. Чтобы удерживать мое влечение к нему исключительно в физическом плане, но он был как чертов айсберг. Под видимой частью скрывалось намного большее. Он был умнее, чем многие его считали. Скромный и добрый. Мое глупое, скукоженное маленькое сердечко чувствовало, что оно тянется ко всему, что он из себя представлял… и что отсутствовало во мне.