Налюбовавшись, я повернулась и пошла в поселок. За мостом была первая развилка, левая дорога круто заворачивала вверх, ныряла под железнодорожным полотном, и шла вдоль горы, вдоль лесной кромки. Она приводила к геологическим домам, в одном из которых жила светловолосая Нина, и которые огородами упирались прямо в гору. Туда сейчас мне было не нужно, я пошла правой дорогой.

Теперь по берегу Байкала тянулась территория Нижнеангарского рыбзавода. Склады, цеха, решетчатые башни для сушки рыбы. Старинный лозунг «СЛАВА ТРУДУ!» так и сохранился на гараже. Как мне показалось, дела у рыбзавода шли не очень, самое большое белое здание стояло в завалах мусора.

А вот двухэтажный домик по левую руку от дороги радовал изящной деревянной резьбой. На чердачном окне у него висела вместо занавески сложенная пополам круглая кружевная скатерть.

Дальше снова шла развилка. Теперь правая дорога резко уводила вниз, к берегу, и становилась улицей Победы, а левая продолжала тянуться ровно, не отклоняясь ни вверх, ни вниз, и называлась улицей Ленина, главной улицей поселка.

В одном из домов рядом с рыбзаводом жила Лариса, ее двор буйно украшали цветы: и георгины, и астры, и анютины глазки, и бархатцы. И среди цветов — три ряда кочанов капусты, похожих на огромные светло-зеленые розы.

Я решила пройтись по Ленина, сверху лучше было все видно, дворы ниже по склону — как на ладони.

Здесь, около рыбзавода, чувствовалось, что это самая старая часть поселка, северного порта Байкала. Но было понятно, что когда появилась железная дорога и город Северобайкальск по соседству, нижнеангарцы стали заниматься не только рыбалкой. Я увидела в обрамленном зелеными наличниками окошке черной от старости бревенчатой избы ярко-желтую занавеску из фирменного поезда.

А вот инспекция маломорных судов, крохотный домик с зарешеченными окнами, сама была ярко-желтой. В качестве входного коврика у крылечка лежала тельняшка.

В палисадниках и огородах стояли красные от ягод рябины. Насыпь железной дороги возвышалась над поселком, а внизу был Байкал, проулки вели на берег. В старых деревянных домах оконные переплеты окон красили в белый цвет, а наличники — в ярко-голубой. На подоконниках стояли горшки с пышной геранью, белой, красной, махровой. Казалось бы — и улица была пустынна, и дома спали, но я заметила, как кое-где чуть колыхались кружевные занавески на окнах, это зоркие глаза поселка, оставаясь незамеченными, сразу отмечали, кто ходит, зачем, когда.

А потом все эти данные поступят в главный центр разведки и контрразведки Нижнеангарска — бутик тети Нели — быстрее, чем в любой социальной сети. Обрастут слухами, подробностями, как настоящими, так и придуманными. Оценками. В маленьких поселках тайн не бывает.

Я дошла до самого центра, и тут зазвонил мобильник.

Номер не определился.

— Лисеныш! — пробился из далекого-далека папин голос. — У меня все хорошо!

— У меня тоже! — заорала на всю улицу я.

— Я аванс выбил, перевел на карту, — быстро продолжил говорить папа то, ради чего он и позвонил. — Яблоки себе покупай, апельсины — слышишь? Это север, витамины нужны. Поняла?