— Ты эмо? — заинтересовалась я.

— Чего? — воззрилась на меня Анжелика.

— Ну, черное с розовым носят эмо. А черное — готы.

— А-а, — успокоилась Анжелика. — Не-а. Это в городе. У нас тут такого нету. Просто за модой слежу, стараюсь выглядеть стильно.

— Тебе не попало вчера? Тетя Неля грозилась.

— Да она всегда грозится, — отмахнулась равнодушно Анжелика, украшая веревку микроскопическими трусиками, одни краше других. — Поорет малость, да и все. Мы на пляже были, костер жгли. А она дозвониться не могла — МТС накрылся, весь поселок без связи сидел. А БВК работало. Только нафиг мне суетится, спрашивается, мобилу у кого-то брать?

— А сейчас связь работает? — спросила я.

— А я знаю? — хлопнула густо накрашенными ресницами Анжелика и хихикнула. — Позвони — и все узнаешь.

Собственно говоря, я так и сделала. Дозвонилась до больницы. У мамы было все стабильно.

После звонка я задумалась, глядя разряженную Анжелику, что если здесь, в Нижнем, она законодатель моды, то я явно буду белой вороной с первых же дней.

Нервно хлопнула дверь, на крыльце появилась тетя Неля:

— Девчонки, чай пить идите!

Не хотелось мне ее чаю.

Я поднялась на крыльцо, зашла на веранду, сбросила кроссовки, по крашенному прохладному полу прошла к столу. Около стола, покрытого клеенкой, на табурете сидел папа. Дядя Гриша примостился на стареньком диванчике у стены. Он вертел из разноцветного фетра мушки и всячески делал вид, что его тут вообще нет.

А у тети Нели были поджаты губы. Я очень хорошо знаю, что это значит. Она не рада тому, что нужно принять меня в дом. Еще один человек будет толкаться на кухне, ходить в уборную на дальнем краю огорода, на него нужно будет расходовать воду в бане, а вода привозная, вон бочки стоят у калитки. Пусть и дядя Гриша эту воду возит, это все равно не водопровод. Готовить придется больше, и грязной посуды тоже станет больше. А страх (что скажут соседи?) не позволяет заявить об этом вслух. Но она мне не рада.

Поэтому слова будут одними, а дела — другими. Все это я поняла очень отчетливо, еще до того, как тетя Неля вспомнила, что у нас горе.

— Вот беда-то, — всхлипнула она. — Ну ничего, будешь у нас жить. Зал большой, пустой, диван свободный. Бедная Аня, ни жива, ни мертва, что ж это делается-то… А эти врачи — они ж не лечат, они только деньги берут, знаем мы их лечение. Вон в прошлом году Егорыча залечили, пошел в поликлинику с бронхитом, а умер через три месяца от рака легких. А тетя Маруся, Гриш, помнишь? Ведь здоровая была, что трактор. На курорт, называется, съездила…

Тетю понесло по воспоминаниям о больных, сирых и убогих. Безвременно в итоге почивших.

Папа облегченно выдохнул, решил, что дело улажено.

Папа, папа, ничегошеньки ты не понял. Зал не пустой, зал у них в доме проходной. Через него выход из спальни тети Нели и дяди Гриши. В зале стоит большой телевизор, по вечерам его смотрят, сидя на диване. Это целый ритуал, я помню по прошлым нашим приездам. Здесь своя жизнь, не такая, как у нас дома. Когда дядя Гоша смотрит футбол, в зале на диване, на кухне тетя Неля сплетничает с подружками. Если не за чашкой чаю, так по телефону. А Анжелика в своей комнате сидит «ВКонтакте», на сайтах любимых групп, тусуется там напропалую. У меня здесь не будет своего угла, жить на этом диване — все равно, что в коридоре. А когда придет контейнер — я не смогу достать из него вещи, зал заставлен стенками и сервантами с красивой посудой, моему скарбу просто нет места, все занято. Я здесь чужая…