Настоящие горы, высокие, нелюдимые, возвышались дальше, поднимаясь за прибрежной грядой.

На воде, там, откуда мы прибыли, было еще светло, взблескивали волны.

На причале пахло мазутом, уголь похрустывал под ногами.

— Пошли? — предложил папа.

Остальные пассажиры уже разбрелись. Большая часть вообще высадилась в Северобайкальске. Папа подхватил сумку и мой рюкзачок, пошел первым. Я за ним. Навстречу нам торопился дядя Гриша.

— А выросла-то как! — закричал он издалека.

Подошел, хлопнул папу по плечу, перехватил вещи.

На берегу нас ждала тетя Неля. Высокий начес, обильно политый лаком, победно реял над ее макушкой.

Было так странно, что не нужно никуда ехать: дядя с тетей жили по нашим городским меркам неподалеку, мы спокойно дошли пешком до их дома.

— На веранде чаю попьем! — громко объясняла по пути тетя Неля. — Там вам и постелю, гости дорогие.

Она выглядела несколько сбитой с толку. Неужели папа ничего не объяснил ей, когда звонил?

Но удивляться было некогда, тетя распахнула выкрашенную в голубой цвет калитку.

Папа помедлил, словно не решаясь переступить порог ее дома, а потом спросил дядю:

— Гриш, у тебя машина на ходу?

— Ездиет маленько, — ухмыльнулся дядя Гриша.

— Нель, давай мы чаю с дороги попьем, но переночуем в избушке. Я так по ней соскучился… Завтра днем приедем.

Тетя растерялась, а дядя Гриша обрадовался и, пользуясь ее растерянностью, отправился прямиком в гараж.

Вот теперь папа спокойно шагнул во двор тетиного дома.

— А Анжелика, красавица наша, где? — спросил он с облегчением.

— Да гуляет где-то, — отмахнулась равнодушно тетя, поднимаясь на крыльцо и ковыряя ключом в навесном замке. — Пользуется тем, что пятница. Вот я ей хвост-то накручу, как вернется. И что вы, на ночь глядя, в Душкачан попретесь, не пойму. Выспались бы, как люди, да и поехали бы…

— Спасибо, Неля, но хочу в избушку, сил моих нет, — улыбнулся папа.

Дядя Гриша крикнул из гаража:

— Андрюха, сумки на крыльце оставь, я их в багажник запихну, пока вы чаи гоняете.

— А сам? — взвилась тетя Неля.

— Чай — не водка! — отрапортовал дядя Гриша, предусмотрительно не высовываясь из гаража.

Одуряющее пахли ночные фиалки, высаженные у крыльца.

Чай у тети был жидкий. А я люблю густой.

Торопливо опрокинув в себя по стакану бледно-желтого кипятка, мы с папой выбрались во двор, благо там затарахтел «жигуленок»: дядя Гриша, распахнув ворота настежь, выезжал на улицу.

— И чтобы по дороге нигде не задерживался! — напутствовала его грозно тетя Неля. — Знаю я тебя, только бы усвистеть со двора!

Дядя Гриша клялся и божился, что ни-ни, а сам сиял.

Я забралась на заднее, пыльное сиденье. Папа сел на переднее. И мы поехали в Душкачан, небольшую деревню на берегу реки Кичеры, расположенную неподалеку от Нижнеангарска. Там папа старался проводить все свои отпуска, рыбача и охотясь вволю.

— Ты-то не против? — спросил он, оборачиваясь ко мне.

— Ничуточки, — мрачно сказала я. — Только если мы еще раз чаю попьем…

— Сейчас у ларька остановлю, — пообещал дядя Гриша. — Заварка, сахар там есть, а вот хлеба нужно подкупить, да и печенья какого-нибудь. Я тут спальников захватил, чтобы не замерзли ночью-то.