Спали разведчики по очереди – впереди предстояла бессонная ночь.

Все изменилось за секунды. В небе появилась тройка наших штурмовиков «Ил-2», или, как их называли, «горбатых». Они подкрались к шоссе на низкой высоте – за шумом моторов танковой колонны рева авиамоторов не было слышно. Просто с набором высоты в небо взмыли три силуэта, потом они вошли в пологое пике, и из-под крыльев вырвались огненные хвосты – к земле понеслись реактивные снаряды.

Немецкие пехотинцы выпрыгивали из кузовов грузовиков и разбегались. Танки сворачивали с шоссе и разъезжались в стороны, на военном языке – рассредоточивались.

Когда отгремели взрывы ракет, штурмовики развернулись и открыли огонь из пушек. Исчезли они так же внезапно, как и появились.

Разведчики наблюдали за авианалетом с интересом: где они могли еще увидеть штурмовку неприятельской колонны? К великому сожалению разведгруппы, ни один танк не пострадал. Грузовик разнесло на куски, еще два горели, на поле лежало десятка два убитых. Но в душе разведчиков появилась гордость и удовлетворение от увиденного – не все немцам безнаказанно летать над нашими позициями.

Частично разбитая колонна довольно быстро приняла походный порядок. Убитых сложили на обочине, при них остался часовой. Через пару часов прибыл грузовик похоронной команды, и два солдата, судя по очкам, явно нестроевики, упаковали трупы в мешки из крафт-бумаги, довольно плотной и крепкой, погрузили в грузовик и уехали.

Немецкие военнослужащие носили на цепочках на шее жетоны с личным номером, просеченным посередине. Одна половина жетона отламывалась и отправлялась в штаб, другая оставалась на убитом. Придумано было неплохо: мертвого, даже если он сильно обгорал или был изувечен взрывом, можно было легко опознать.

У советских солдат были смертные медальоны, пластиковые пеналы, в которые вкладывались листочки бумаги с личными данными. При попадании в воду или огонь данные с бумажного носителя уничтожались безвозвратно. Тем более что многие бойцы из-за предубеждений листики не заполняли.

Когда стемнело, группа двинулась в сторону фронта. Сбиться с пути было невозможно: слышна была постоянная стрельба, над передним краем взлетали ракеты. При подозрительных звуках, раздававшихся поблизости, разведчики ложились на землю и замирали.

За пару часов они добрались до второй линии траншей. Такие создавались в километре от первой линии – на случай прорыва противника. Солдат здесь было меньше, зато в инженерном плане – доты, дзоты, пулеметные гнезда – были оборудованы лучше.

Дождавшись, пока по траншее пройдет часовой, разведчики перемахнули на другую сторону. Какое-то время они передвигались короткими перебежками, затем ползком.

Впереди послышалась немецкая речь, звуки губной гармошки, и разведчики отклонились влево, подобрались к передовой траншее.

Лейтенант собирался отдать приказ перебраться через траншеи, как совсем рядом чиркнул огонек зажигалки и осветил лица двух солдат, прикуривавших сигареты.

Группа подобралась к дзоту, где находились пулеметчики. Отползли в сторону. Темно. Немцы, вопреки обыкновению, не пускали осветительные ракеты на этом участке, и лейтенанту насторожиться бы – почему? Если наши солдаты ракет не пускали из-за их отсутствия, то немцы не освещали нейтральную полосу, когда к русским в тыл уходила их разведка.