— Ты оседлала доктора Красавчика… — восхищённо заламывает руки Катька. — Она оседлала доктора Красавчика!

— Мне очень хотелось. — Пожимаю плечами я. — Знаешь, я сама себя не узнавала. Словно в меня демоны вселились!

— Дай мне пожать руку каждому из этих демонов! — Трясёт меня подруга.

— Просто во время беременности кровь приливает… ну, к нужным органам, грудь наливается, становится чувствительной, столько ощущений… Ты понимаешь? Я была такой ненасытной. Ужас! — Я закрываю лицо руками. — А после дивана мы переместились в спальню и там продолжили. И там я снова… ну, это…

— Боже, ты кончила?! — Вопит она на весь парк.

— Катя! — Прошу я, краснея ещё гуще.

— Ты кончила! — Катюха ловит взгляд прохожего и громко повторяет: — Она кончила! Аллилуйя!

Мне больше не хочется выбираться из моего укрытия — я всё ещё прячу лицо в ладонях. А Морозова возбуждается ещё сильнее — она вскакивает со скамьи, затем садится, затем начинает меня тормошить:

— Расскажи! Расскажи, как он?

— Что? Что тебе рассказать? — Смеюсь я, убирая руки от лица.

— Ну, какой он? «Ух»? Или «у-у-ух»? Дай немножечко позавидовать!

— Ну… у-ух…

— Он там тоже большой? — В её глазах острое, беспощадное любопытство.

— Катя! Я не буду тебе такое рассказывать!

— Ну ладно. — Соглашается она. Но не выдерживает и уже через секунду выпаливает: — Перочинный ножик, штык, кинжал, кортик… мачете?

— Прекрати!

И мы снова толкаемся и даже брызгаемся водой из бутылки.

А на обратном пути я останавливаюсь и, взглянув на подругу, признаюсь:

— А ведь я ничего не знаю о нём, Катя. Утром, перед тем, как уйти, он сварил мне овсяную кашку и сделал тосты. Представляешь? Мы завтракали, целовались, пили чай и кофе, но… почти не разговаривали. Мы вообще мало говорим. В том числе, и о нём.

— Так спрашивай, задавай ему вопросы, интересуйся. Это совершенно нормально, у вас ведь отношения!

— Ну да. Вроде как. Об этом мы тоже не говорим…

— Просто у вас было совсем мало времени, всё впереди!

Я киваю, и мы идём дальше.

Листья хрустят под ногами, грязь клеится к подошве, ветер шумит в кронах деревьев, и всё вокруг кажется таким живым, что у меня щемит сердце. Всё хорошо, но невозможно понять, отчего на душе поселилась тревога.

— Наше общение, — говорю я, — создаёт иллюзию, что я не одна. Боюсь, что, если откроюсь ему и обожгусь, то закроюсь потом навсегда.

— Вадим Георгиевич, а вы на машине? — Интересуется Людмила, когда я вхожу в ординаторскую, чтобы оставить на столе бумаги для сменного коллеги.

— Да. — Отзываюсь я.

— Тогда, может, вы меня подкинете по дороге? — Она соскакивает со стула. — Я бы сейчас быстренько собралась!

— Хорошо. — Пожимаю плечами и кладу документы на общий стол. — Поехали.

— Что значит «по дороге», Людмила? — Встревает в разговор Анфиса Андреевна, деловито подпирая кулаками бока. — До твоей съемной квартиры на метро пилить с двумя пересадками, а доктору до дома двадцать минут по прямой, да и то, только если попадёт на красный на всех светофорах.

Я бросаю вопросительный взгляд на Невелину.

— Так я ж… не домой! — Спохватывается Люда. — Я к подруге! Мы с ней собрались… по магазинам.