— Воды. — Прошу я.
— Конечно, сейчас. — Кивнув, официант удаляется.
Никита придвигает стул ближе, садится и берёт меня за руку:
— Теперь у тебя будет всё только самое лучшее, обещаю. Просто дай мне шанс, и ты забудешь всё плохое, что было, Алиса.
Мы долго смотрим друг другу в глаза.
— Забуду, как ты отправлял меня на аборт? — Наконец, тихо спрашиваю я. — Забуду, как выгонял меня из квартиры? А затем из ресторана. Как обзывал дурой? Или как изменял мне последние полгода?
Дубровский закрывает глаза и переводит дух, его пальцы крепко сжимаются на моей ладони.
— Я был настоящим чудовищем. Прости.
— Но ты всё исправишь? — Подсказываю я.
— Конечно. — Обещает он.
— И будешь любить только меня до конца своих дней?
Ох, как хотелось бы мне верить!
— Только тебя, — кивает Дубровский.
— И даже когда я стану жирной, и мой живот раздуется до небывалых размеров?
— Да. — Клятвенно обещает он.
— И когда рожу, и мои титьки отвиснут до пупа, и у меня будет недержание, а живот повиснет дряхлым мешком?
— Угу.
— И когда стану старой, седой и не сексуальной?
— Д-да. — Выдыхает он задумчиво.
Тогда я высвобождаю руку и беру футляр с кольцом. Поворачиваю его, любуясь игрой света на гранях камня, а затем решаюсь достать кольцо и взять между пальцев. Красивое.
— Давай, помогу. — Спохватывается Никита.
— Подожди. — Обрываю его я.
Дай мне представить жизнь с тобой после того, как я соглашусь. Какой же она будет? Жутко интересно.
— Ты будешь самой красивой мамой, я уверен. — Слышится голос Дубровского.
А я всё ещё загипнотизирована игрой света в гранях дорогого украшения.
— Знаешь, — тихо говорю я, — а ведь ты уже отказался от этого ребёнка однажды. Я решила оставить его — и это только моё решение. Я знала, на что иду, и приняла на себя эту ответственность. Я была настолько одинока и потеряна, что думала только о том, что когда он родится, я больше не буду одна. Никогда. Со мной будет мой малыш. Вот для чего я решилась родить его — для себя. Я — эгоистка.
— Алис, — улыбается он.
— И я никогда не забуду это чувство, как осталась одна, никому не нужная. Как выла в пустой квартире от безысходности, как мучилась с болями в больнице, как уговаривала себя жить. Снова и снова.
— Прости. Я бесконечно виноват!
— Я тогда вычеркнула тебя из своей жизни и из своего сердца. Решила, что ты никто для этого ребёнка, что ты просто поделился спермой. Я пообещала себе забыть тебя. Но не смогла.
Никита опускается ниже и кладёт свои руки мне на колени. Он и сам почти на коленях передо мной. Красивая сцена. Думаю, соседи по столикам в полной мере оценят её.
— Я была не права. — Признаюсь я.
Мой голос звучит хрипло.
— Не плачь, малыш. — Говорит Дубровский.
И я понимаю, что по моей щеке ползёт слеза.
— Я была не права в том, что собиралась вычеркнуть тебя из жизни нашего сына. — Я перевожу взгляд с кольца на Никиту. — Если хочешь, ты можешь участвовать в его жизни. Не только материально, но и физически. И духовно, и эмоционально. Ты будешь воспитывать его. Будешь помогать мне гулять с ним, переодевать, купать, кормить, менять подгузники, укачивать, носить на ручках. Когда станет старше — будешь водить его к врачу, в детский сад, играть с ним, учить буквы и цифры, поддерживать, когда ему тяжело, утешать, когда он плачет, ухаживать, когда болеет. Пойдёт в школу — будешь делать с ним уроки, ходить на родительские собрания, выслушивать, давать ему советы, заниматься вместе с ним разными мужскими делами, будете ходить вдвоем на футбол, на рыбалку, играть в мяч…