И точно — в двадцати метрах от подъезда стоит припаркованный автомобиль моего отца. Интересно, Александр Палыч долго здесь сидит? Сколько уже провёл в ожидании? Я точно знаю, терпение — не его конёк, ведь если бы оно у него имелось, хотя бы, в небольшом количестве, то он дождался бы маминой смерти и только потом уже побежал по бабам.

— Алиска! — Бежит он ко мне.

«Ну, уж нет. Давайте без рук».

Я останавливаюсь. Складываю руки на животе так, что отгородиться от него дамской сумкой, но отцу всё равно — он с разбегу заключает меня в свои объятия.

Ладно.

— Алис, ты где так долго? Я переживал! — Папа трясёт меня за плечи, улыбается.

Я смотрю на его покрасневший от холода нос, на взъерошенные волосы, на морщинки в уголках глаз. Всё такое родное, знакомое, тёплое, но меня в очередной раз, по привычке, берёт обида: в детстве он предпочитал мне общество своих одноразовых подруг, а теперь отобрал и то немногое, что осталось — мою собственную близкую подругу, Лесю.

Я стою, разглядываю его постаревшее лицо и понимаю, что ревную его к ней. Папа опять выбрал не меня. Понимаю, что давно нужно отпустить ситуацию, но никак не могу.

— Как ты узнал мой адрес? — Цежу я сквозь зубы.

А он вновь обнимает меня. И сопротивляться становится всё труднее.

— Проследил за тобой вчера. — Выдыхает отец.

И от его рта поднимается облачко пара.

Холодно.

— Зачем? — Продолжаю терзать его я.

— Ну, как же зачем… — Он так искренне улыбается.

А я чувствую себя той же маленькой девочкой, которой так важно услышать: «Я тебя люблю», «Ты нужна мне», «Ты — моя девочка», «Ты лучше всех». Такие простые слова, которые каждый папа должен говорить своей маленькой принцессе.

Но ему всегда было так трудно выдавить это из себя.

— Не нужно за мной бегать, у меня всё хорошо. — Тихо говорю я, отстраняюсь и бреду к подъезду. — Надеюсь, у тебя тоже.

— Алис! — Стонет он. — Да не сердись ты на меня уже! Я же беспокоюсь за тебя, я же хочу помочь!

Это неправда. Он всегда думает только о себе.

— Я вчера у тебя под окнами кружил, кружил! Знал, что прогонишь! Ты же у меня упрямая — совсем как я. Алис! А сегодня вот — набрался смелости. Алиска!

Я прикладываю к домофонному замку ключ, пиликает мелодия, и дверь открывается. Я замираю и закрываю глаза.

— Доченька, я же люблю тебя, не сердись!

Меня будто кто-то бьёт под дых.

Оказывается, в период безысходного одиночества такие слова буквально выбивают почву из-под ног. И слёзы сами бегут из глаз.

Я сижу на кухне, папа суетится у плиты. Самое быстрое, что можно приготовить из имеющихся у меня продуктов, это паста, и то только потому, что больше ничего нет. Он выкладывает спагетти на тарелку, а я грею руки о чашку с чаем.

— Вот, держи. — Папа ставит передо мной тарелку, затем подаёт приборы.

Я благодарно киваю. Пока он занимался ужином, я трижды проверила соцсети Вадима — он в них не заходил и ничего не обновлял. Мне трудно сейчас думать о чём-то другом.

— Теперь тебе нужно следить за своим здоровьем. — Напоминает отец. — Высыпаться, правильно питаться, работать меньше, а то приходишь поздно вечером домой: голодная, усталая. Может, мне поговорить с твоей начальницей? Будет отпускать тебя пораньше.