— Bon soir, monsieur! — на бегу машинально ответил Уоррен. Все так же бегом взлетел он по нескольким трапам. Этот пароход, еще недавно бывший воплощением радости и веселья, сейчас полнился леденящим, беспощадным ужасом. Ужасом веяло от распахнутых настежь кают, от сильно накренившегося пола. Выбежав на открытую палубу и ощутив свежее прикосновение ветерка, Уоррен вздохнул с облегчением.

Чу! Какое-то шипение! Словно где-то вверху вырвалась струя перегретого пара. Да, белое облако окутало весь пароход. Значит, они погасили топки. Это конец!

Слишком много потрясений. Он так устал, что потерял способность волноваться. Все показалось ему нереальным! Этот пароход, оседавший все глубже и глубже, шум воды, выкачиваемой насосами, шипение пара, Кинский и это иссохшее привидение, с которым он только что столкнулся… кто ж это был… неужели Лейкос? Слишком, слишком много всего! Будто в кошмарном сне.

Уоррен почувствовал такую слабость, что, опустившись в единственный здесь шезлонг, мгновенно заснул, но через несколько минут его разбудило шипение пара. Он вскочил.

Как и большинство дам, ехавших первым классом, миссис Холл не испытывала ни малейшего желания покидать пароход. Ну зачем, в самом деле? Здесь они сидят в тепле, в уюте, в мягких удобных креслах, под ногами — ковры. Кому придет в голову носиться по океану в холодной шлюпке и мерзнуть? Никому, разве какому-нибудь сумасшедшему.

Другие дамы не хотели покинуть мужей в беде и повторяли, что предпочитают погибнуть вместе с ними, прямо-таки хвастаясь своей преданностью.

— Нет, Уоррен, нет! — упорно твердила миссис Холл. — Никуда я отсюда не уйду. Через час прибудет «Сити оф Лондон», так к чему же все это?

Уоррен знал, как упряма миссис Холл, и понял, что уговаривать ее безнадежно. Он глазами сделал Вайолет знак и удалился. Не прошло и минуты, как она поднялась наверх.

— Уоррен, ты здесь? — спросила она.

— Идем. Вайолет.

Он открыл дверь, и они вышли на палубу. Там, если не считать нескольких групп пассажиров, было пусто, и все-таки оркестр, окутанный легкой дымкой, продолжал играть. Где-то вверху с шипеньем и пронзительным, раздирающим уши свистом беспрерывно била струя пара. Почти невозможно было разобрать хоть слово.

Уоррен обнял худенькие плечи Вайолет и серьезно поглядел ей в глаза.

— Послушай, Вайолет, — взволнованно сказал он. — Вы должны вести себя благоразумно, слышишь? Там, при всех, я не мог сказать всего. Передай матери, что в течение часа «Космос» пойдет ко дну!

Вайолет слегка отшатнулась, побледнела и, открыв рот, глядела на него.

— Что? Ты это всерьез? — спросила она, совершенно ошеломленная.

— Да. Я знаю это, точно знаю. Скорее садитесь в шлюпки!

Но Вайолет медлила. Опустив глаза, она потянула его в сторонку и распахнула полы пальто: пусть видит, что она носит его фиалки.

— Не забудь того, что ты мне сказал, Уоррен, — проговорила она. — Ты обещал мне в Нью-Йорке дать ответ. Помнишь?

— Конечно, помню и сдержу свое слово, Вайолет, — счастливым голосом ответил Уоррен. «Почему бы мне уже сейчас не сказать ей, — подумал он, — что скоро вызову ее телеграммой?..» Однако он так ничего и не сказал.