– Люка…

Он стоял, молча глядя на мои заметки. Казалось, это продолжалось целую вечность.

– Дай-ка угадаю: Вон-Бин – это я.

Я сглотнула.

– Нет! То есть да, но…

Он стал ходить по комнате, продолжая читать. Каждое его слово было как кинжал, вонзенный мне в сердце.

– Докажи, что ты не такая, как все остальные женщины на земле. Замечание на полях: «Ты единственная можешь доказать, что его представления о любви неверны, что ты, чистая сердцем и душой, исключение из правил, а остальные девушки – отвратительные существа, недостойные доверия». – Он саркастически хмыкнул, но не перестал читать. Закончив, снова посмотрел на меня.

– Кто ты такая?

– Люка, пожалуйста, перестань читать. Это глупо и не имеет теперь ни малейшего значения.

Он остановился и яростно потряс тетрадкой.

– О нет, имеет, и очень большое. Ты все это запланировала, – голос у него снова задрожал. Он понурился, от обычной самонадеянности не осталось и следа. Меня захлестнуло чувство вины.

Я покачала головой.

– Нет, подожди. Ты не понимаешь. Это потому, что ты мне нравился…

Вдруг он изменился в лице и замер на месте.

– Так ты следовала этим шагам, чтобы подцепить себе парня?

Я отрицательно покачала головой. Только на это движение я и была способна: тело не слушалось.

– Нет, нет. Не какого-нибудь парня, а тебя, Люка.

В его глазах читалась насмешка. Он издал резкий звук, который стал для меня как пощечина. Это был не обычный гогот, в котором участвовало все его тело и который появлялся, когда я делала замечание по поводу меню в местном суши-баре или просила переставить машину на стоянке, потому что она была в дюйме от красной ограничительной линии. Нет, это был совсем другой смех.

– Так это все ради меня? До чего знакомо!

Эмили. О господи, он сравнивал меня с Эмили.

– Нет, нет! Послушай, пожалуйста. Понимаю, это кажется безумием…

Он указал на меня пальцем.

– Кажется? Это и есть безумие, Дези. Более того. Я знал, что ты на многое способна, но мне казалось, твои стремления безобидны, а поступки даже придают тебе какое-то обаяние и не имеют ничего общего с манипулированием, продумыванием стратегии… в отличие от того, что делала Эмили. – Его вдруг осенило. – Но ты такая же, как она. – Люка выпрямился. Видя его спокойствие, я запаниковала сильнее, чем если бы он кричал. – Впрочем, ты не такая же, – спокойно продолжил он. – Ты хуже.

Мои глаза наполнились слезами, я с трудом сдерживалась, чтобы не зарыдать.

Люка смотрел на мои слезы со знакомым безразличием, какое было на его лице во время разговора с отцом. Он медленно повернулся к полке.

– И знаешь, почему? Потому что для тебя я стал еще одним трофеем на этой полке, очередным достижением, напротив которого ты можешь поставить галочку. Все у нас было ненастоящее.

Я возразила, всхлипывая:

– Нет, Люка. То, что я чувствовала к тебе, что до сих пор чувствую, – настоящее. Пожалуйста, поверь!

– Лжешь. Вокруг меня одни лжецы. Мой отец – обманщик. Моя бывшая подружка – манипулятор. И ты… не лучше. – Он уронил тетрадь на пол.

Вот тут-то мне и нужно было все объяснить.

Только я не могла. Меня парализовал этот кошмар наяву. Все – Люка, Стэнфорд – таяло прямо на глазах.