— М-да? — иронически спросил Звягин. — А ты?

Она в возбуждении сделала летательное движение руками, пытаясь за нехваткой верных слов изобразить свое состояние:

— Как вас благодарить, Леонид Борисович, не могу себе этого представить…

— Скрыться с глаз моих долой, — буркнул Звягин с той напускной грубостью, которую любят себе позволять заведомо добрые люди.

День был туманный, и Нина, улыбнувшись и поклонившись, скрылась в этом тумане по своим делам; и туман времени, как написали бы в старом романе, опустился на закончившуюся историю.

Как-то в зеленом и веселом месяце мае, вылетая в своем реанимобиле на Новосибирскую улицу, Звягин зацепил острым взглядом троицу на тротуаре: семейство Анучиных степенно гуляло. Он вспомнил, как началось знакомство; перед ними притормозил на светофор автобус, через заднее стекло уставился юный модник с золотой сережкой в ухе.

— Правильно, — заворчал Звягин, — если женщина может быть главой семьи, почему мужчина не может носить серьги?.. Старею, видно, раз к моде цепляться стал, — со вздохом сказал он шоферу. — Ведь и Френсис Дрейк носил серьгу, а уж он был мужчиной, тут никуда не денешься.

Непростая вещь — слава. Валерий Чкалов пролетел под Литейным мостом, что стало первой главой легенды о великом летчике, — это общеизвестно. А кто вспомнит фамилию парня, который на съемках фильма «Валерий Чкалов» пролетел под мостом четырежды: режиссер требовал дублей?

Звягин кинул палочку от шашлыка в урну и обернулся. Отсюда, с полоски песка у стены Петропавловской крепости, далекое пространство под мостом казалось немалым для крохотного поршневого истребителя. Игрушечный трамвай полз по мосту мимо черточек людей у перил.

— Хотите кинзы? — Сосед по столику, истолковав его молчание в пользу согласия, посыпал дымящееся мясо тертой пахучей травкой и завинтил баночку.

Звягин ограничился сухим «благодарю». Случайного знакомства с банальными разговорами не хотелось. Жена с дочкой укатили на весенние каникулы в Москву, и Звягин, подобно многим семейным людям, находил особенное удовольствие в недолгом одиночестве.

— Весна… — молвил сосед, вздохом и паузой приглашая к беседе. — Нева, Зимний дворец… — Перевел взгляд на противоположный берег. — Знал Петр, где строить город.

— Да, — холодно сказал Звягин. — Петр знал, где строить город.

— Игла Адмиралтейства, — куковал сосед, — купол Исаакия…

Он, похоже, настроился цитировать путеводитель для туристов.

— Казанский собор, — отрубил Звягин. — Невский проспект, Смольный монастырь. Пискаревское кладбище.

Край полосатого тента хлопнул под ветром и сбил с общительного едока шляпу. Шляпа плавно перевернулась в воздухе и шлепнулась в блюдце с кетчупом. Сосед вдруг побелел, затрясся и с маху швырнул шляпу в урну. На голове его обнаружилась косая унылая проплешина.

— Вещи — тлен, — изрек Звягин, — по сравнению с бессмертной красотой архитектуры нашего города.

Издевка не вызвала реакции. Сосед вгрызся в мясо, обнажив прокуренные зубы.

— А если бы брюки запачкались? — с интересом спросил Звягин. — Тоже в урну?