– Обратите внимание, как на поверхности проявляется звезда, – посоветовал Броуди. – Это астеризм. Эффект встречается далеко не у всех чёрных сапфиров. Если звезда есть, обычно у неё шесть лучей. А здесь двенадцать. Очень редкий камень…

Броуди стал рассказывать дальше. Он как раз подошёл к тому, что предстоит сделать Лайтингеру, чтобы заслужить благосклонность Ротшильдов, когда из подвала поднялся «дворняга» с известием о пленниках:

– Там их старший в дверь колотится.

– Чего хочет? – спросил Лайтингер.

– Чтобы выводили в туалет, дали воду и одеяла для женщин.

Лайтингер для порядка спросил у Броуди:

– Вы не против, если ещё кое-кто воспользуется вашим гостеприимством? – и кивнул «дворняге»: – Дайте, что сказано. Туалет, воду… Одеяла для всех. Немного еды. Они всё-таки на ужин ехали – значит, голодные. Пальцем не трогать, глаз не сводить.

Мунин верно заметил: время в темноте подвала текло незаметно. Действовать Одинцов начал, когда по ощущениям прошло больше двух часов. Нельзя полностью отдавать инициативу противнику и дожидаться развития событий – надо на них влиять.

От въезда на территорию особняка Одинцов отправил Дефоржу метку с адресом и обещал перезвонить, когда освободится. Француз мог сразу – хотя бы из профессионального любопытства – проверить адрес и узнать, что здесь расположен особняк Ротшильдов. А теперь, не дождавшись обещанного звонка, он тем более должен был догадаться, что компания попала в ловушку, – и несложной логикой связать это с Броуди. Но дальше…

Скорее всего, Дефорж потерял интерес к Одинцову и его спутникам. Троица должна была приманивать Лайтингера. Оставшись без приманки, француз мог начать поиски нового способа, чтобы подобраться к убийце Жюстины, только и всего. О связи Броуди с Лайтингером ему неизвестно. Троица оказалась в руках Ротшильдов? Это Дефоржа не волнует. Поэтому Одинцов не надеялся на его помощь. Он решил осмотреться сам – и дальше, как всегда в подобных случаях, действовать по обстановке.

Ева тем временем увещевала Клару.

– Когда мы искали Ковчег Завета, я каждый день с жизнью прощалась, – говорила она. – И ничего, жива до сих пор.

Клара перестала плакать, пока рассказывала про себя, своего бывшего, учёбу, работу в музее и планы на будущее. Страх понемногу отступал, но пленницы продолжали сидеть, обнявшись в зябкой темноте.

– Карл ведь вытащит нас отсюда? – спросила Клара.

– Карл?.. – Ева не сразу поняла, что речь об Одинцове. – Карл… Вытащит, конечно. Всегда вытаскивал, и сейчас вытащит.

Про себя она подумала: лишь бы Одинцов не сделал хуже. Хотя куда хуже? Иллюзий насчёт планов Лайтингера нет: он хотел расправиться с компанией ещё в Кёльне. С другой стороны, никто не мешал убить пленников сразу, но им почему-то сохранили жизнь. Может, Лайтингер всё же передумал? И если неугомонный Одинцов сейчас попробует вырваться на волю, он только взбесит бандитов…

– Повезло тебе, – сказала Клара. – Он такой мужественный… красивый… и героичный. Мне мой про него рассказал вчера. Прости, что я вас дразнила.

Ева усмехнулась.

– Выйдем отсюда, и сама у него прощения попросишь.