Однако всё хуже становились отношения между Виннигом и социал-демократами. В январе 1920 года он вышел из рядов партии и попросил отставку у магистрата. Его удалось уговорить остаться на своих прежних постах, а также в партии. Однако сама партия ждала лишь удобного момента, чтобы избавиться от неудобного ей человека. Этот момент наступил во время Капповского путча^>{135}. И то обстоятельство, что Винниг, являясь прусским оберпрезидентом, встал на сторону Каппа, стало подходящим поводом, чтобы причислить его к лагерю реакции. На самом же деле Винниг принял такое решение потому, что был неправильно информирован. Он поверил в то, что Капп стал хозяином положения и создаст многопартийный кабинет. И Виннигу пришлось приложить все свои силы, чтобы сохранить мир в провинции, страдающей от последствий Версальского договора, в южной и западной частях которой через несколько недель должен был состояться плебисцит по вопросу будущего всего края. Однако он потерял своё доброе имя, хотя за весь период путча в Восточной Пруссии не было сделано ни одного выстрела, не было ни одной забастовки. После неудавшегося путча Винниг лишился всех своих постов. Его место рейхскомиссара и государственного комиссара занял городской советник Альберт Боровский, пробывший на этом посту до июля месяца. В июле должность упразднили. Боровский не стал проводить в жизнь те радикальные решения, которых от него требовали. Он терпеть не мог доносов, которыми его буквально засыпали. С присущей ему скромностью, спокойно, без бурных выступлений он сумел уберечь провинцию от внутренних потрясений и провёл 11 июля плебисцит. Это был несомненный успех. В 1945 году Боровский был убит в Кёнигсберге советскими солдатами. В должность оберпрезидента вступил в апреле адвокат из Инстербурга Эрнст Зир, выходец из семьи с устоявшимися демократическими традициями, и с успехом пребывал на этом посту до 1933 года. Кёнигсбергский магистрат остался без изменений, так как Ломайер отказался занять сторону Каппа.

Страшным завершением смутного послевоенного времени стал взрыв склада боеприпасов возле департамента военных имуществ в Ротенштайне, происшедший 10 апреля [1920 года] и унёсший около 200 человеческих жизней.

Во времена Веймарской республики^>{136} Кёнигсберг, как и все другие города, страдал от последствий проигранной войны и внутренних конфликтов, разгоревшихся вокруг вопроса о форме государственного правления; ему пришлось пережить и хозяйственную нужду, он знал времена мнимого расцвета и промышленного кризиса, имел дело с безработицей и политическим радикализмом, однако всё это проявлялось сильнее, чем в других городах, поскольку ни одному другому городу Версальский договор не нанёс такого огромного ущерба, как столице Восточно-Прусской провинции, отделённой от империи так называемым данцигским коридором^>{137}. История двенадцати лет после 1920 года — это история самоутверждения города.

Жители города и не помышляли сдаваться, видя в солидарности немецкого народа залог своей безопасности. Город всегда располагал эффективным хозяйством, но ещё никогда ему не оказывалось такой большой помощи со стороны империи и прусского государства, как в те годы, так как, по замыслам версальских миротворцев, отторгнутая от немецкой культуры и экономики Восточная Пруссия должна была прийти в упадок, став добычей соседей. И если эта старая прусская провинция оказалась в 1933 году не обескровленной, а являла собой живой организм рейха, то это произошло благодаря взаимодействию между отдачей и экономической инъекцией.