Все трое, задрав головы, плеснули в глотку жидкость. Но еще до того, как она достигла желудка, Нестор осознает, что в стакане ее больше, нежели ему показалось, и что никакой абрикос, если он там есть, не смягчит предстоящее потрясение. Чертово зелье обжигает внутренности подобно шаровой молнии. Нестор задохнулся, потом закашлялся. Из глаз потекли слезы. Лицо, покрасневшее так же, как у Джона, буквально горит. Игорь с улыбкой, орудуя пальцами, отправляет в рот очередной кусок селедки. Реакция гостей на выпивку его радует. Ха-ха-ха-ха-ха! В противном случае он был бы разочарован.

– Не расстраивайтесь! – говорит он весело. – Тут нужна практика. Даю вам еще два шанса.

«О господи! – думает Нестор. – Что этот русский себе позволяет! Совсем оборзел. И я принимаю в этом участие!» Кубинцы не большие мастера по части выпивки. Он пробует отказаться:

– Нет, нет, спасибо. У меня еще…

– Нейд, три захода, – сразу пресекает хозяин все возражения. – Бог троицу любит. Знаете такую поговорку?

Нестор смотрит на Джона. Тот глядит сурово и молча кивает. Вот тебе и немощный глист! На все готов пойти… соврет, надует… а то и украдет… а сейчас спалит себе кишки… лишь бы уйти с «историей». И Нестор обреченно бормочет:

– Ну ладно.

– Отлично! – Игорь, радуясь, наполняет три стакана.

Ничего толком не поняв… «На здоровье!..» Нестор запрокидывает голову, и содержимое проваливается в утробу. Задушенный кашель, сложенное пополам тело, неконтролируемые слезы и снова…

«На здоровье!..» – и третья шаровая молния… Аааааааа… уууууууу… ммммммм… горло обожгло… жидкость ударила в нос и оттуда закапала на брюки… Игорь поздравляет обоих:

– Вы сделали это, поздравляю! Теперь вы настоящие мужики!

Не сказать, чтобы оценка их обрадовала. Судя по болезненной гримасе, Джон страдает не меньше Нестора, но при этом не забывает о деле. Сквозь зубы он рычит:

– За дело! Снимай!

За дело? Снимай? Вот сволочь! Вошел в роль, однако. Мой фотограф! Он искренне верит, что всем командует. Нестору хочется выкинуть эту ебучую камеру в окно, хотя, если разобраться… нельзя не признать, что журналист прав. Если уж тебя представили как фотографа, изволь делать свою работу, жми на кнопку. И он начинает снимать… то есть делать вид, что снимает… одновременно с чувством собственной значимости и оскорбленного самолюбия.

А в это время Джон разглядывает картины на стенах с таким видом, словно не верит своим глазам.

– Здорово, Игорь, просто потрясающе! Это ваша личная коллекция? – интересуется он.

– Нет, нет, нет, – смеется хозяин, что значит «вам простительно не разбираться в таких вещах». – Если бы! Через пару месяцев все это уйдет, – он обводит широким жестом обе стены, – и придется писать новые. Мой агент, она ведь держит меня в ежовых рукавицах.

– Вы сказали «она»? Ваш агент – женщина?

– Почему бы и нет? – Игорь пожимает плечами. – В России она лучшая. Спросите любого художника. Кто не знает Мириму Комененски?

– Она русская?

– Ну да! – Снова пожатие плеч. – В России еще понимают настоящее искусство. Мастерство, технику, цветовую палитру, светотень и все такое.