А вот и Коллинз-авеню. Магдалена застывает. Если они сейчас свернут направо, то это в направлении ее дома. А если налево, то к нему… Он повернул налево! И Магдалена невольно телепатировала Амелии по воображаемой связи, не выключавшейся весь вечер: «Я же тебе говорила! По обстоятельствам!» Рука Сергея осторожно поднялась к лобку и принялась его поглаживать. Магдалена почувствовала прилив крови и снова телепатировала: «Я не принимала никакого решения, Амелия, клянусь! Все случилось само собой».
Квартира превосходит все ожидания. Гостиная в два этажа. Какой-то необычный современный интерьер: на стеклянных стенах сюрреалистическими обрывами и завитками вырезаны дамы в удивительных платьях, так что сквозь стекло ничего и не разглядеть. Сергей ведет ее на второй этаж по витой лестнице с балясинами темного дерева, инкрустированными – неужто настоящей? – слоновой костью. Распахивает дверь в спальню и предлагает войти первой. Огромное пространство, подсвеченное откуда-то снизу, как в некоторых ночных клубах… гигантская кровать… стены обиты бархатом или… додумать она не успевает, так как он обхватил ее сзади со всей мужской силой, а передом воткнулся в попу. Уткнувшись носом ей в шею, он одним движением сорвал с нее платье до талии.:::::: Это же не мое! Неужто порвал?:::::: При таком большом декольте ни о каком лифчике не могло быть и речи, и вот она стоит перед ним полуголая, а его руки уже скользят вверх…
Очередное телепатическое сообщение для Амелии ухает в бездну, где и пропадает за ненадобностью.
На здоровье!
Как раз когда Сергей Королев, заехав за Магдаленой на своем «Астон-мартине», везет ее ужинать в Холлендейл, Нестор с Джоном Смитом паркуются в квартале, где царит полная разруха. Столько окон, заколоченных железными листами, Нестор в жизни своей не видал. Эту часть города под названием Винвуд, где некогда над старыми угодьями и садами веял зефир, а теперь интересующий их Игорь завел художественную студию с телефоном, зарегистрированным в «Желтой книге», они с Джоном воспринимают по-разному. Винвуд граничит с Овертауном, и Нестор смотрит на него глазами копа: убитая промзона с полуразваленными пакгаузами, не подлежащими восстановлению… так же, как и этот пуэрториканский крысятник с мелким ворьем. А вот Джон видит в нем любопытный социальный феномен Майами конца века… «артистический квартал». Они как грибы растут! СоХо в Нью-Йорке… СоВа в Бостоне… Даунсити в Провиденсе, штат Род-Айленд… Шоко-Слип в Ричмонде, штат Вирджиния… И все по одной схеме. Какой-нибудь предприимчивый застройщик скупает землю со старыми развалюхами, а потом созывает художественную братию… талантов или нет, без разницы… предлагает ей лофты по смешным ценам… главное, пусть все знают, что возник новый квартал для богемы, и через три года, а то и меньше… посторонись, народ попер!.. хлынут толпы образованных состоятельных людей, ностальгирующих по классовому дну и жаждущих вдыхать запахи Искусства и высоких ценностей посреди общего убожества. В Винвуде даже пальмы смотрятся богемно… какие-то потрепанные, убогие. А этим другого и не надо. Зачем им красивые аллеи, обсаженные величавыми деревьями, которые не струят Красоту над мерзостью запустения?