– Лиара, – голос супруга был слегка насмешлив, но одновременно и благодушен, – подойди ближе.
Как любая замужняя женщина нашего мира я не могла ослушаться. Но стремительно шагнуть к нему заставило не столько почтение к супругу, сколько добровольное желание оказаться в его объятиях. Удовольствие и чувство искреннего восхищения толкнули вперед, позволив рукам Та-иля прижать меня к его телу, обхватывая за талию. Коснувшись ладонью подбородка, он приподнял мое лицо. На бесконечно длинный миг наши глаза встретились. В темной глубине его взгляда я увидела яркое отражение света своих глаз. И, приподнявшись на носочки, потянулась навстречу движению его губ, встречая поцелуй. Упиваясь им!
Голову кружило от счастья: есть ли большая радость для новобрачной, чем обнаружить в незнакомце, ставшем мужем, чуткого и внимательного к твоим потребностям мужчину? Страстного мужчину! Мужчину, которому ты нравишься…
Мы целовались бесконечно долго, забыв обо всем, радуясь возможности ощущать друг друга так близко. Целовались, пока могли дышать. Рука Та-иля зарылась в мои несносные волосы, вновь вырвавшиеся из плена сдерживавшей их ленты и ореолом солнечных бликов рассыпавшиеся вокруг головы.
– Облачко, – шепнул супруг, – светлое и теплое. И теперь только мое.
Тронутая прозвучавшим в его словах восхищением, обняла мужские плечи, прижавшись к его груди щекой. Взгляд скользнул по кромке зеленого леса, впитывая упоительный покой и уединенность окружавшего нас места. Легкий ветерок волной пронесся по высокой прибрежной траве и… поднял в воздух множество белоснежных лепестков цветов.
«Желание! – вспомнила я детскую примету, принятую у светлых, и загадала: – Пусть это ощущение легкости и искренней радости не покинет нас».
Стоило мне устремиться к оставленной на берегу одежде, как Та-иль поманил к себе.
– Супруге темного полагается носить другие платья. Когда ты Дома (он вновь тоном подчеркнул, что имеет в виду именно это место), всегда одевай их, – и протянул тот, прихваченный с собой, сверток.
С любопытством развернув голубоватую ткань, изумилось – платье было коротким! По меркам светлых, это было не платье, а что-то близкое к сорочке. Продев голову в ворот, а руки в рукава «замужнего» платья темных и вовсе растерялась. Подол не только оставлял открытыми мои колени, но и имел широкие разрезы по бокам; вместо привычных мне по одеждам светлых длинных рукавов в этом платье были бретельки шириной с мою ладонь, а половинки лифа и вовсе скреплялись одной-единственной лентой! Потрясенно оглядев себя, развернулась к озеру. Войдя неглубоко в воду и замерев, принялась рассматривать непривычный облик в отражающей поверхности.
Платье удивительно подходило к рассыпавшимся вокруг головы упругим кудрями, придавая мне вид… женственный и довольный. Цвет его перекликался с моими глазами, оживляя черты и создавая впечатление хрупкости и невинности. «Воздушность» легчайшей материи привлекала внимание к фигуре, интригуя и провоцируя.
Я выглядела прекрасной, желанной и… любимой.
– Ты создана для нашей одежды, твое место здесь! Это судьба… – неслышно подступив сзади, Та-иль пристроил в мои волосы голубой цветок. Но я всего мгновение полюбовалась этим украшением – сильные руки обхватили, поднимая меня из воды. И опустили на покрывало, что мы оставили на траве, отправившись купаться. Супруг так и остался стоять за спиной. Его руки стремительно скользнули в прорези подола, собирая в складки ткань и поглаживая мое тело. Голова, коснувшись поверхностью маски плеча, склонилась к груди. Губами Та-иль потянул край ленты, скреплявшей лиф платья. Белоснежный бант дрогнул и развязался, а следом и верх платья, прощальной лаской скользнув по плечам, сполз к талии. – Я не смогу налюбоваться на эту красоту и за вечность.