Ненадолго. До тех пор, пока не открыла глаза в освещенное прожекторами небо. Жива?!
В ушах стоял звон. Вернее, вой. Это… Что это? Даже не трибуны, которые колыхались, словно по ним непрерывно шли штормовые волны, даже не восторженные вопли комментаторов и даже не "мать — перемать" в исполнении Маггса.
В ушах выли. Ласси, черт ее побери! Попыталась подняться, но не смогла даже пошевелиться, почувствовав себя деревянным Пиноккио. Суставы не гнулись, но я их все же согнула. Села и… тоже завыла от ужаса.
Мы находились на постаменте как раз рядом с внушительным белым сапогом Первого Наместника. Маггс, Тритан и еще двое игроков отбивались от араханов, которые, отталкивая друг друга, лезли по ступеням наверх. Значит, выбрались, успели пройти испытание
Меня тоже затащили, и не только меня. Рядом, с закрытыми глазами, истекая кровью — красная лужа на белом мраморе, — лежал Дорс. Со стрелой в животе. Я заорала от ужаса. Это ведь плохо! Я знала, что это очень, очень плохо!
Умом понимала, что вытащить его вряд ли возможно. Если только для того, чтобы похоронить, но отказывалась верить своим глазам.
— Маша, Дорс жив, — услышала голос Ласси. — Боги, Маша!.. Вам нужно скорее выбираться, у Астайра на корабле регенератор…
— Кто такой Астайр? — пробормотала я, глядя в разорванное вспышками прожекторов и визоров небо, не в силах посмотреть на Дорса.
Вряд ли Ласси меня услышала, но ответила:
— Связной из сопротивления. Нам нужно… Мы должны…
— Угу.
Все же встала на четвереньки, подползла, затем склонилась над мужчиной. Дорс дышал, но находился без сознания. Как же его так… угораздило? Хотя какая теперь разница!
— Очнулась? — произнес Тритан, склоняясь надо мной. Протянул руку, помогая встать. Кажется, они только что разделались с последним пауком. — Быстро же ты!.. Этот яд — такая еще зараза!
— У меня иммунитет, — пробормотала я, вспомнив о ритуале смешения крови в племени кассанов. Может, из‑за него?! Чужая кровь — потемки.
— Повезло, — сказал Тритан. — Этому повезло меньше, — кивнул на Дорса, — но ему хотя бы не больно. Его ужалили, и он ничего не почувствует до самой смерти.
Тут, прерывая его речь, Лабиринт издал металлический стон. Железные стены со скрипом начали сдвигаться. Трибуны ответили восторженными криками. На всех экранах, на всех долбаных экранах появились изображения тех, кто судорожно метался по железным проходам, пытаясь найти выход.
Выхода не было.
Я зарыдала во весь голос. Зачем, ну зачем я очнулась?!
Глава 24
Этого я никогда не забуду… До самой смерти, которая, по прикидкам, наступит через несколько минут. Пусть закрыла глаза и заткнула уши, но все равно слышала жуткие крики четверых, которых расплющили железные стены. Акустика в Амфитеатре идеальная! В голове появлялись картины одна другой ужаснее, хоть я и приказывала себе не думать, не чувствовать, а воображению заткнуться, умолкнуть. Ничего не помогало. Ни — че — го!
Наконец, все закончилось. Открыла глаза. Почему‑то оказалась в объятиях Маггса,
и он с силой прижимал меня к своему плечу. Делая больно, не давая вздохнуть. "Пусти!" — сказала ему. Отпустил. Лабиринт въехал внутрь подвала, над Ареной суетились хозяйственные роботы, посыпая ее поверхность белоснежным песком, наверное, привезенным из пустыни.