Я подумал, что она заботится о моей внешности, и строго сказал:

— О моей одежде забудь, я сам с ней разберусь.

— Я подумала, он батюшке впору был бы, чтобы не стыдно было в гробу лежать.

— Господи, ты опять за свое. Ну и что там еще поляки делают?

— Пьют и дерутся, — потеряв интерес к разговору, ответила она. — Москвичам не нравятся.

— Нам никто не нравится, мы сами себе не нравимся.

— Говорят, царь их отослать хочет назад в Полянию, казной прельщает, а они ни в какую.

Мне, честно говоря, особого дела до поляков не было. Рассол немного смягчил похмелье, но голова по-прежнему трещала, и небо казалось с овчинку.

— Я так надеялась, что мы вчера, а ты так напился, — резко поменяла тему разговора Наталья. — Когда теперь удастся…

— Так в чем дело, иди сюда…

— Нет, — отстранилась она, — вдруг кто-нибудь войдет!

— Что-то это тебя раньше не останавливало.

— Мало ли что. было раньше, раньше и ты был совсем другим! Если я тебе стала не нужна, так и скажи. Только я не могу быть с тем, кто меня не почитает!

— Ясно.

Теперь стало понятно, куда она клонит.

— Что тебе ясно?

— Ну, если я хочу с тобой спать, то должен ходить перед тобой на полусогнутых.

— На чем ходить? — не поняла Наташа.

— Все, проехали.

— Ты стал совсем другой.

— Знаешь, ты тоже.

— Что я тоже?

— Сильно изменилась, сразу видно, что папина дочка.

Мне показалось, что Наталья не поняла и половины того, что я сказал, но и того, что до нее дошло, хватило, чтобы обидеться и постараться это скрыть. Ссориться перед поездкой в имение отца ей никак не хотелось. Потому она ласково улыбнулась и спросила:

— Как ты себя чувствуешь? Уже лучше?

— Пожалуй.

— Вот и хорошо. Может быть, ты еще немного поспишь? Тогда выедем позже. Только лучше засветло доехать, а то можно и к разбойникам попасть. Говорят, в лесах такие страсти творятся!

— Да ладно, как-нибудь переживу, надо же тебя на похороны отца доставить.

— Тогда вставай, я Ване седлать давно велела. Он уже, поди, нас заждался. А по дороге можно в хорошем трактире пообедать. Я один знаю, там такой вкусный взвар готовят!

Я с интересом смотрел на девушку. Конечно, оборотистость и деловитость — хорошие качества, но иногда, в частных отношениях, они бывают явно избыточными. Однако начинать выяснять отношения желания не было. Тем более что мне прозрачно намекнули, что с послушанием будут увязаны и ночные радости.

Я надел кольчугу, шлем, проверил оружие, и мы вышли во двор. Оседланные лошади ждали возле крыльца. Ваня соскочил с жеребца покойного дьяка и бросился помогать Наталье сесть в седло его Зорьки. Потом, как мне показалось, все время выжидающе смотрел на Наталью, словно ждал ее похвалы и знаков расположения. То ли влюбился, то ли признал за лидера нашей маленькой группы.

— Ну что, едем? — спросил я, словно исполняя формальные обязанности старшего.

— Погодите, мне нужно сойти, — смущенно улыбнувшись, сказала девушка и просительно посмотрела на меня, ожидая, что я помогу ей спуститься с лошади. Мне делалось все интереснее наблюдать за ее маневрами. Стало понятно, что все, что она делает последнее время, неспроста, и имеет какую-то определенную цель.