Свита его толпилась позади, но я узнал только первобытного Акимушку, пытавшегося засадить Наталью в подполье. Детины, охранявшего подполье, среди них не оказалось. Пока все оставались на своих местах, и никто не предпринимал никаких агрессивных действий.

— Ну что же вы не зовете гостей за стол? — спросил папаша, без приглашения опускаясь на скамью рядом с дочерью, напротив меня.

— Садитесь, — запоздало сказал я, начиная резать пирог на куски. — Хорошим людям всегда рады.

Требухин хмыкнул и, не перекрестившись, что было верхом невоспитанности, первым взял самый большой кусок пирога. Его ватага столпилась за спиной сюзерена, заслоняя мне весь зал. Пока все было не так плохо. Гости вели себя невежливо, но не агрессивно.

— Батюшка, я слышала, что ты заболел от раны, — сказала Наталья, так же выбрав себе кусок чуть поменьше отцовского.

— Было дело, поцарапали меня разбойники, да справиться не смогли, подавились! Нет пока такой силы, чтобы справилась с Прохором Требухиным! — горделиво сообщил он. — Что же ты, дочка, не знакомишь меня со своими, — он на мгновение замялся, не сразу придумав, как нас с Ваней назвать, обошелся нейтральным, — знакомцами?

— Это окольничий Алексей Крылов, — представила меня Наташа, — а это его рында Ванюшка.

С окольничим она немного переборщила, я им был вроде как не в полной мере, неофициально.

— А я боярин, князь Прохор Требухин! — назвал себя папаша, явно завысив свой статус. Если он и был боярином, то бывшим, а уж князем так не был никогда.

— Очень приятно, давно мечтал познакомиться с Натальиным отцом, — вежливо соврал я. — Тебе, боярин, налить сбитня?

Требухин поморщился и, повернувшись к застывшему в почтительной позе хозяину, приказал:

— Эй ты, принеси всего самого лучшего, здесь сам Требухин гуляет!

Трактирщика как ветром сдуло. Сам же боярин повернулся к своим клевретам и приказал:

— Чего торчите за спиной, сядьте там!

Свита торопливо расселась за соседним столом. Меня предстоящая гульба несколько напрягла. Повторять вчерашний подвиг злоупотребления местными напитками примитивной перегонки не было не только желания, но представлялось опасным для здоровья. Однако я не представлял, каким образом смогу отбиться от такого наглого, властного типа. Не затевать же сабельную рубку из одного нежелания пить с папашей любовницы.

Трактирщик, мобилизовал всю свою семью, спешно заставлял едой и напитками стол. Его жена, две взрослые дочери и сын, мальчик лет двенадцати, подтаскивали припасы, а сам хозяин с поклонами и почтительными ужимками расставлял их на столе.

Говорить мне с бывшим боярином было не о чем, потому я сосредоточился на действительно вкусном пироге с курятиной и сладком сбитне. Требухин, прожевав свой кусок, занялся дегустацией нескольких видов самогонки, появившейся на столе во внушительных сосудах и впечатляющих масштабах.

Наташа вела себя совершенно естественно, не торопясь, ела пирог и на папу смотрела со снисходительной улыбкой взрослой дочери. Никаких разборок и упреков по поводу ее побега пока не было. Родственники будто просто встретились за одним столом, и между ними не существовало никаких неприятностей. После того, что с ней сделали всего четыре дня назад, такое родственное единение было, по крайней мере, странно.