— У меня была одна купчиха, вот толста, так толста, — вмешался в разговор новый участник, — не поверите, когда я на нее забирался, Коломенское было видно!

Такое смелое и главное неожиданное воспоминание невзрачного с виду мужичонки заставило общество задуматься. Я, как и все, представил себе габариты неизвестной купчихи и решил, что рассказчик что-то путает.

— А с какого места ты Коломенское видел? То есть где та твоя купчиха жила? — спросил знакомый подмосковного попа.

— В Замоскворечье, — ответил мужичонка.

— Оттуда и с пожарной каланчи Коломенской не увидишь, не то, что с бабы, — начал спор за правду очередной оппонент.

— А вот спорим, что с моей купчихи усмотришь?

— А когда будут казнить Шуйского? — вмешался я.

— Да, правда, пошли, посмотрим, — загорелся рассказчик политических новостей. — Я очень уважаю, когда казнят, смотреть. Особенно, если палач хороший. Как даст топором, и голова с одного удара…

— Вот я одного палача знал, — поддержал тему глазастый приятель купчихи, — вот палач был все палачам палач. Как-то раз с одного удара три головы срубил!

— Опять врешь! — рассердился правдолюб. — Две, я еще поверю, но что три, врешь. Это какой же у него топор должен быть?!

— А вот мне больше колесование нравится, — подошел к нашему столу очень пьяный человек с отрубленными ушами. — Когда мне уши резали, со мной рядом одного разбойника колесовали. Вот крепкий был мужик, ему ломом руки и ноги ломают, а он хоть бы крикнул, только матерился!

Отмеченному палачом парии никто не ответил и, несмотря на свое пьяное состояние, он это понял и с ворчанием вернулся на свое место.

— Пошли, пошли скорее, посмотрим, как Ваське Шуйскому голову отрубят! — заторопился политик, — а то все пропустим!

Однако идти на представление согласилось всего три человека, включая политика и меня. Последним пошел правдолюб.

— Ненавижу вранье, — жаловался он, — иной такого наговорит, что сам не знаешь, может такое быть, или нет. Вот ты веришь, что такие толстые купчихи бывают? — спросил он меня.

— Не верю, врал он все, разве не видно? — вместо меня ответил политик. — Если бы такая красивая баба в Москве была, ее бы весь город знал.

Разговор наш как-то закольцевался между купчихой и Шуйским. Я шел между новыми приятелями и только на подходе к Кремлю вспомнил, что оставил возле трактира своего донца. Князь Василий Иванович как-то сразу вылетел из головы.

— Все, мне надо назад, — сказал я товарищам.

— Ты чего? — удивился политик, — Уже почти дошли!

— Мне лошадь дороже, — заупрямился я.

— Какая еще лошадь? — не понял правдолюб. — Скажешь еще, что лошадей казнят!

— Все, — сказал я, останавливаясь, — дальше не пойду.

— Да чего ты, вон уже видно, эй, — окликнул политик прохожего, — Шуйского казнили?

— Да, казнят такого! — зло ответил бедно одетый пожилой человек, — У них же там одна шайка! Боярин-то уже и с народом простился, и на плаху голову положил, мы думали все, как тут прискакал гонец с царской милостью. Опять бояре государя вокруг пальца обвели.

— И чего? — не понял политик.

— А ничего, с того света отпустили. Я, понимаешь, зря полдня потерял. А такое место занял, все видно как на ладони, а тут гонец…