— Нет. Наши конные разведчики постоянно идут в двадцати милях за основными силами. Да и Таксакис не сидит без дела. Если бы за нами по пятам кто-то шел, нам бы об этом уже доложили. Не знаю, где сейчас находится Геллий, но точно не прямо к югу отсюда. — Спартак снова посмотрел на Карбона. — Каково расстояние от нас до легионов?

— Как сказал Атей. Четыре-пять миль.

Каст выругался.

— Значит, завтра мы с ними встретимся! Так и знал, что нам не добраться до Альп!

— Для нас это всегда было рискованным делом, — с упреком напомнил Спартак. — Нам и так повезло, что мы прошли так далеко без боя. — Фракиец никак не выказал вспыхнувшую в его душе мрачную радость. Всю свою жизнь он мечтал сразиться с консульской армией. Отомстить за смерть брата и заставить Рим умыться кровью. И теперь боги даровали ему такую возможность.

— Так близко — и все же так далеко! — простонал Каст. — До проклятых гор все равно что тысяча миль!

— Спокойно, — вмешался Ганник. — Все не так уж плохо. У нас почти пять человек на каждого римлянина, а эти легионы только что сформированы. Они не испытаны в бою.

— Да, но наши солдаты — не римские граждане, выросшие на историях о войнах и завоеваниях. Не у всех есть кольчуги. Едва у половины имеются пристойные мечи, и еще меньше тех, у кого есть щит. — В голосе Каста звучала отчетливая нотка страха. — Ты действительно думаешь, что они выстоят против легионерской стены щитов?

— Разумеется, — буркнул Ганник, но ему не удалось скрыть неуверенность.

Ариадна хотела было высказаться, но прикусила язык. Это дело мужчин. Дело Спартака.

Карбон попытался выбросить из головы тревожащие слова Каста. Однако же галл был прав. Он беспокоился, что новообретенной уверенности рабов окажется недостаточно. Они и уйти не могли, но и сражаться в открытом бою тоже не могли. Карбон посмотрел на Атея. Лицо скифа превратилось в застывшую маску, на которой ничего нельзя было прочесть. И точно так же выглядел сейчас и Таксакис. Карбону хотелось быть столь же невозмутимым.

— Возможно, Каст, у наших людей и нет такого же воинственного прошлого. И да, они снаряжены не так хорошо, как римляне. Но что у них есть… — Спартак обвел всех взглядом, — так это жгучее желание быть свободными! Они не станут больше терпеть позора рабства. Или я не прав?

— Прав, — отозвался Ганник.

— Да! — воскликнул Таксакис.

— Что угодно лучше лудуса! — прорычал Атей. — Я умереть, но не пойти назад. В эту задницу.

— Возможно, ты и прав, — признал Каст.

— Вот наше тайное оружие, — сказал Спартак с воодушевлением. — То, что принесет нам победу.

— Но мы не можем сразиться с двумя легионами в открытом бою! — воскликнул Карбон, не в силах поверить услышанному.

— Тебя никто не спрашивал! — отрезал Спартак; Карбон покраснел. — Что касается меня, я считаю, что мы можем драться против этих ублюдков лицом к лицу. Однако же у меня есть идея получше.

— Расскажи! — потребовал Ганник.

— Каст, а ты хочешь это знать?

— Да, клянусь Таранисом![23]

— Пока Атей и Карбон возвращались к нам, я осмотрел территорию вокруг лагеря. Небольшая привычка, к которой меня приучил отец, — подмигнул Спартак.