Полк Василька Константиновича, не добрав и половины состава, принял неравный бой — без строя, порой без брони, без оружия даже. Ростовцы бросались на монгольских конников с голыми руками, просто не успевая вооружиться, иные выскакивали из бань, в рубахах на голое тело, и неслись босиком по снегу, татарам наперерез. Иногда безумцам везло — скидывая монгола в снег, они сами взбирались в седло, походя на мангусов, — лица красные, мокрое волосьё дыбом стоит, прихваченное морозцем. Эти смельчаки бросались на врага, гибли или добывали-таки оружие и вступали в последний бой своей и без того недолгой жизни.

Одна лишь дружина Ивана Стародубского шла на бой в строю, в бронях и во всеоружии — стародубцы вышли из леса, ощетинясь копьями, а лучники их выцеливали врага из-за деревьев.

Ордынская лава нахлынула на дружину, как вешние воды на песчаный островок — размывая, расточая, рассеивая. В какой-то момент сабли обрушились, иссекая живую силу, и схлынула конница, умчалась дальше. И всё, исчез островок…

— Держаться вместе! — орал Изай. — Не разъезжаться! Хуррагш!

— Хуррагш! — подхватывали нукеры и неслись, неслись вперёд, гоня живых к гибели, а кони едва поспевали перескакивать через мёртвые тела.

Бурундай ехал позади от переднего края, в сторонке, отзывая разгорячённые, утомлённые сотни и бросая в бой свежие, изнывавшие от желания приложить и свою руку к одержанию победы.

Повинуясь его приказу, Эльхутур придержал свою сотню, пропуская вперёд бойцов Алтун-Ашуха.

— Обшарить всё! — приказал джагун. — Прочесать лес!

Сотня порысила позади тумена, зачищая лагерь оросов окончательно. Нукеры громко хохотали, были очень оживлены, медленно унимая боевой азарт. Врагов они положили без счёту. Ордынцы счищали кровь с сабель, обтирая клинки о мёртвые тела оросских воинов, устилавших берега Сити, снимали с павших брони и оружие, шарили по избам и шатрам, убеждались, что те пусты, и поджигали их.

— Ой-е, Изай! — крикнул Эльхутур. — Поглубже в лес зайди, глянь, не сбежал ли кто. Кого застанешь — руби на месте!

— Слушаю, джагун!

Изай Селукович довёл приказ до подчинённых и повёл десяток в лес. Снег лежал глубокий, но арбан-у-нойон не спешил — рассыпавшись цепью, нукеры прочёсывали лес. Зарубив несколько оросов, удиравших с Сити, десяток набрёл на крупную добычу — улюлюкая, ордынцы окружили самого великого князя, запыхавшегося, утонувшего в снегу по пояс. Юрий Всеволодович сам отбросил меч — Олегу показалось, что бывший правитель даже рад был наступившему концу. Если это так, то радовался великий князь преждевременно — его отвели к Бурундаю, и тот лично исполнил приказ Бату-хана — срубил Юрию Всеволодовичу голову.

Опустив её в снег, темник оглядел гордых нукеров Изая.

— Ой-е, — ухмыльнулся он, — молодцы, багатуры! — и указал на Олега мосластым пальцем: — Возьмёшь своих коней, ещё пару отменных скакунов я тебе дам, и отправишься к городу Новый Торг, отвезёшь голову великого коназа самому Бату-хану — расскажешь ослепительному о нашей победе!

— Слушаю, непобедимый, — поклонился Сухов, принимая кожаный баксон с ужасным свидетельством торжества большей силы над меньшей.