– Отец, – прошептала она, повернув голову к стоявшему рядом Гектору, – сними с него корону.

Гектор Лоран метнулся вперед и сорвал корону с головы Ланнона.

Воцарилась тишина. Изольт размышляла, как наказать Ланнона, а затем с быстротой молнии ударила его по лицу. Я видела, как дернулась голова бывшего короля, как покраснела его щека, когда он медленно поднял на нее глаза.

– Это – за мою сестру, – проговорила Изольт, а затем ударила его вновь, по другой щеке, так, что потекла кровь. – А это – за мою мать.

Она ударила его снова.

– Это – за леди Морган, мать Картье.

И снова.

– Это – за Эшлин Морган, сестру Картье.

Снова – треск костей, звук, который они ждали двадцать пять лет.

– А это – за леди Мак-Квин, жену Журдена, мать Люка.

За всех проигравших женщин, омывших поражение своей кровью.

– Теперь замри во прахе перед нами, – потребовала Изольт, и Ланнон лег, уткнувшись лицом в плиты пола. – Тебя закуют в цепи и будут держать в темнице, пока народ Мэваны не решит твою судьбу во время суда, через две недели. Не жди милости, трус.

Люди Изольт связали руки Ланнона за спиной. Его увели, и вздох облегчения наполнил зал словно гром, отдавшись в моем полном восторга сердце.

В этот миг Изольт повернулась ко мне. Глаза королевы заблестели от слез, когда она взглянула на меня, поддерживаемую отцом и братом. Ее волосы пылали словно огонь. Я шагнула вперед.

Когда я достала из-под доспехов деревянный медальон, в зале стало тихо – так падает первый снег. С благоговением я открыла застежку и позволила медальону упасть на пол.

Камень Сумерек висел на цепочке в моей руке, переливаясь алым, голубым и лавандовым, словно галька на дне зеркального озера. Я улыбнулась Изольт, моей подруге и королеве, и бережно подняла камень выше.

– Миледи, – произнесла я, – позвольте вручить вам Камень Сумерек.

Она опустилась передо мной на колени, закрыв глаза, когда я надела цепочку ей на шею, и Камень Сумерек лег ей на сердце.

Я часто представляла, как вернется магия: тихо и незаметно, как весна сменяет зиму, или яростно, как буря или потоп?

Оказавшись у нее на груди, Камень замерцал, как жидкое золото, впитывая магию, текшую в ее крови. Я замерла не дыша, пока Изольда Кавана не поднялась на ноги. Наши взгляды встретились. Она улыбнулась мне. В зал ворвался ветер, неся с собой ароматы зеленых лугов и лесов, гор и долин, рек, что текли среди теней и на солнце.

Я почувствовала, как тепло заструилось по моей руке, словно по коже тек мед, будто свет коснулся моей раны. Я поняла, что она лечит меня, смыкает порванные вены, зашивает отверстие от стрелы магической нитью.

Она даже не понимала, что делает, не знала, что я – первый свидетель ее магии.

Магии, вернувшейся спокойно, как теплые солнечные лучи, естественной и животворной.

Я смотрела, как она шла сквозь толпу, брала людей за руки, узнавала их имена. Мужчины и женщины окружили Изольду Кавана, словно она была кубком с чистой водой, способным утолить их жажду. Они смеялись и плакали, когда она благословляла их, когда она сплотила Мэвану.

Только один человек не смотрел на нее.