Клавдия открыла глаза и увидела, как через забор стройки стремительно прыгает Андрей, а за ним еще кто-то, и чудовищный, ненатуральный грохот заполняет узкий каменный двор, как будто начинается землетрясение.

Как в замедленном повторе, она видела, как ее убийца поворачивается и вскидывает руку с пистолетом, и страшный пустой глаз пистолета упирается ей прямо в лицо.

И снова обвал звуков, от которых что-то как будто лопается в ушах, Андрей что-то кричит, разобрать невозможно, и страшный глаз уже не смотрит ей в лицо, а убийца удивленно смотрит на свою руку, которую держит как чужую.

– Оружие на землю!!! На землю, мать твою! Лицом вниз!!! – слышит она, и с этой секунды замедленная съемка почему-то пошла в реальном времени.

Как будто вернулся на несколько секунд исчезнувший шум улицы, и привычные звуки стройки, и тяжелое дыхание Андрея и того, кто прыгал с забора следом за ним, и звук захлопнувшейся автомобильной двери – очевидно, шофер выскочил наконец узнать, что происходит.

И еще кто-то кричал. Тоненько, подвывая.

Клавдия оглядела двор, посреди которого в луже лежал один мужчина, а двое других стояли над ним, и вдалеке увидела невесть как попавшую сюда милую старушку Наталью Ивановну.

Она кричала и изо всех сил зажимала рот платком, как будто старалась затолкать крик обратно в себя.

– Твоя Наталья Ивановна в пятидесятых годах была опереточной примой, а ее мужа звали Илларион Джапаридзе. Тебе что-нибудь говорит это имя?

Клавдия кивнула, не понимая, какое отношение эти люди могли иметь к ней.

Фамилия Джапаридзе была знакома всем москвичам, так что глупо было спрашивать, знает его Клавдия или не знает. Он был знаменитым скульптором, процветавшим как при Сталине, так и при Лужкове. Он построил половину всех новых московских памятников и, наверное, процентов девяносто домов и дворцов для элиты. Он был знаменит не только в Москве, но и в Грузии, откуда был родом, и даже за границей, где его привечали за близость к московскому мэру. Он умер… Когда же он умер? Клавдия точно не могла вспомнить, когда именно, но что-то недавно, и на его похороны в Тбилиси съехалась уйма знаменитостей – от Ростроповича с Вишневской и до Эрнста Неизвестного.

– Ну и что? – спросила она вяло. Шок все еще не отпустил ее. Андрею было ее жалко. Он знал, какой шок ей еще предстоит испытать.

Они сидели на кухне у него дома, куда он сразу же отвез Клавдию, поручив Игорю отправить задержанного на Петровку. Потом он вернулся на работу и возвратился домой, как всегда, поздно. Она сидела на диване в той же самой позе, в которой он оставил ее несколько часов назад.

Андрей вздохнул.

Он еще будет проклинать себя за то, что чуть было не опоздал, что примчался вовремя чисто случайно, что еще пять секунд, и Клавдии Ковалевой не было бы на свете.

И еще он знал, что скорее всего потерял ее. Но пока он должен был все ей рассказать.

Он сел напротив нее, придвинулся поближе и стиснул коленями ее ноги.

– Илларион Джапаридзе был твоим отцом, – сказал он. – И отцом Сергея Мерцалова, которого убили ночью первого сентября в сквере рядом с Хохловским переулком.