Засмотревшись, он едва не свалился с каменного выступа. Йен вскрикнул от неожиданности, а Рэйчел глянула на него с улыбкой – может, она вовсе и не думает о Сильви?

– Ты что, не собираешься его есть? – спросил Йен, нагнав супругу.

– Собираюсь, – спокойно ответила она. – Всему свое время. – Рэйчел медленно провела языком по длинному пупырчатому овощу и пососала его кончик, глядя в глаза Йену, в результате чего он наткнулся на пружинистую сосновую ветку, которая с размаху ударила его по лицу.

Йен выругался и потер заслезившиеся глаза. Она еще и смеялась!

– Рэйчел Мюррей, ты сделала это нарочно!

– Что? Толкнула тебя в дерево? – Она изогнула бровь. – Ты у нас вроде опытный индеец-разведчик и знаешь, что надо смотреть под ноги.

Рэйчел остановила Кларенса (тот всегда рад передохнуть, особенно если поблизости имелось что-нибудь съедобное) и улыбнулась Йену с наглым, как у мартышки, видом.

– Дай сюда. – Охотно избавившись от огурца, она вытерла влажную руку о бедро. Йен попробовал овощ – рот наполнился вкусом чеснока, укропа и уксуса, – убрал его в седельный вьюк и протянул Рэйчел руку. – Слезай.

– Зачем? – поинтересовалась она, все еще улыбаясь. Наклонилась в его сторону, но спускаться не стала. Вот это уже понятнее, Йен знал, что делать. Он взял жену за талию (если от талии еще что-то оставалось) и снял с лошади. Зашуршали юбки. Йен проглотил кусочек огурца и крепко поцеловал Рэйчел, держа ладонь на ее ягодицах. От волос пахло сосновыми шишками, куриными перьями и нежным мылом, которое тетя Клэр называла шампунем. На губах супруги чувствовался привкус немецкой сосиски, что они ели на обед, и огуречных приправ.

Рэйчел обвила руками его шею, прижалась к Йену животом, и он вдруг ощутил толчок. Йен с изумлением опустил взгляд, а Рэйчел засмеялась. Оказывается, она не надела корсет; просто подвязала грудь под сорочкой широкой лентой, юбка же облегала круглый и твердый, как тыква, живот.

– Он проснулся. А может, она, – пояснила Рэйчел, чувствуя движение крошечных рук и ног внутри. Это завораживало, хотя Йен все еще находился под впечатлением от ее заигрывания с огурцом.

– Я его укачаю, – прошептал Йен ей на ухо и поднял жену на руки. На восьмом месяце беременности Рэйчел стала довольно тяжелой, и тем не менее он без особых усилий отнес ее за деревья, обходя низкие ветки и камни. Кларенс ждал их на дороге, пощипывая пучки оленьей травы.

– Надеюсь, этот прилив страсти вызван не встречей с твоей бывшей любовью, – чуть позже заметила Рэйчел, смахивая мокрицу с руки супруга, которая оказалась прямо у ее лица. Йен расстелил плед, и теперь оба, голые, лежали на боку, прижимаясь друг к другу. Под деревьями было прохладно, однако Рэйчел в последнее время вообще не мерзла – ребенок грел ее изнутри, словно маленькая печка. Весь в отца. Кожа у Йена почти всегда теплая, а уж рядом с Рэйчел он просто пылал, так что для него слова «сердце горит огнем» – не просто метафора.

– Какая любовь, – пробормотал Йен, уткнувшись в ее волосы, и поцеловал Рэйчел в ухо. – То была коммерческая сделка.