В голове зашумело, к горлу подступила тошнота. Я испугался, что получил сотрясение мозга. Лапы у тварей и впрямь были тяжелыми. Но болезненные ощущения быстро сошли на нет. Пронесло.

Между собой хуги общались чем-то вроде похрюкивания. Я расценил издаваемые ими звуки таким образом. Отчетливо слышались интонации, близкие к нашим. Вот, к примеру, явная досада. Чем она вызвана – вынужденным бодрствованием или иной причиной, не понять, но мои конвоиры явно не в духе. Я даже успел пригнуться до того, как на мне снова решили отыграться, и растопыренная пятерня впустую просвистела над ухом.

Хрюканье стало одобрительным. Это второй конвоир посмеивался над попавшим впросак напарником. Разумеется, тот обиделся и принял угрожающую позу. Хоть хуги и не люди, но кое-что человеческое им не чуждо.

Прогулка затягивалась: «голодные» решили выяснить отношения. Пока что это выражалось в шипении друг на друга и злобных взглядах. Я съежился и постарался стать как можно меньше и незаметней. В конфликтах между двумя могучими силами чаще всего страдают посторонние.

Впрочем, чувство долга все же перевесило. Хуги отложили разборки и погнали меня дальше.

Вот и конечная точка маршрута. Пока что все шло как по нотам. Пленных твари предпочитали содержать в одном месте, меня и вели в такой «накопитель».

В земле была вырыта глубокая яма-колодец. «Зиндан» охранял всего один «голодный», но сильно перетруждаться ему не приходилось. Пленникам, чтобы выбраться наружу, пришлось бы проявить незаурядные акробатические способности. Я огляделся, оценивая место будущей баталии. По идее, где-то поблизости находился алтарь, но мне не было его видно.

На месте хуги я бы обязательно накрывал колодец крышкой, но они почему-то так не делали. То ли беспечность, то ли неверие в человеческие возможности. При любом раскладе это упрощало мою задачу. Стоило только подать условный знак, и все начнется. Я аккуратно потрогал «стручки» в кармане. Их тепло приятно грело руки.

Внутренние часы подсказывали, что уже пора: отведенные Гидроперитом пятнадцать минут подходили к концу. Но затевать войнушку пока было опасно. Слишком много вокруг собралось хуги.

В яму меня отправили самым простым из всех способов. Просто столкнули на головы находившихся на дне людей. Их тела смягчили удар. Потом конвоиры ушли.

Народу в подземной тюрьме сидело немного – всего четверо, не считая меня. Из них знакомым был только один: ученый, летевший на том злополучном вертолете вместе с Баталовым.

– Где остальные? – вместо приветствия спросил я.

– Неподалеку. Шагах в двадцати отсюда еще две ямы, там людей побольше, – ответил ученый.

– Хорошо.

Слава богу, никого не придется разыскивать, можно смело приступать к выполнению задания.

– Простите, а кто вы такой? – прищурившись, спросил ученый.

Он внимательно всматривался в меня, очевидно, не опознав, кого это к ним занесло. Лицо ему запомнилось, а вот окончательно определиться у него не получалось. Вот он и таращился на меня как на диковинное чудо-юдо.

Не желая терять отпущенное время впустую, я сразу принялся объяснять текущий расклад: